После майских событий 1968 года Франсуаза Саган задается вопросом: сможет ли она отразить романтический мир этого поколения — ведь она к нему не принадлежит. Тем более что этот вопрос обсуждается с хиппи, устремления которых прямо противоположны ее замыслам. Она признавала, что в чем-то они правы. Мир действительно ужасен: если у нас слишком много денег, то мы можем их тратить и делать что захотим, а значит, быть свободными; если же у нас мало денег, мы попадаем в мясорубку и оказываемся в западне. Эти молодые люди, ходящие босиком, курящие гашиш, живущие одной семьей, наталкивают ее на мысль о написании трагедии, первоначально названной «Битники из прошлого», которая должна была быть представлена в начале сезона 1970 года на сцене театра «Ателье».

В свои сорок четыре года Мод еще очень красива, полна жизни и владеет огромным состоянием. Просто она чувствует, что стареет, а ее непутевый сын растет. «Кажется, что, родившись между сорока пятью и пятьюдесятью годами, достигаешь вершины элегантности, — иронизирует она. — Однако это не наш случай. Заметьте, я боролась. Мини-юбки, ЛСД, протесты — я испробовала все средства. Напрасно. Они смеялись мне в лицо. Когда я говорю «они», то имею в виду своего сына». Она решает пуститься на поиски своей уходящей молодости. Все эти годы Мод хранила радужное и незабвенное ощущение от события, произошедшего 1 июля 1950 года, когда она организовала пикник в своем доме в Турене. «В каждой жизни есть какой-то светлый период, когда вы на все обращаете внимание, — говорит автор. — Все прекрасно, и все как будто сделано для вас. Впоследствии ее жизнь была лишь скольжением вниз, обеспеченным, но неизбежным».

В тот день, двадцать лет тому назад, друзья Мод собрались на лужайке перед ее домом. Там были Луи, Анри, Эдмон, Алин, Сильвиан и, конечно же, Жан-Лу, красавчик Жан-Лу, который ухаживал за ней и мечтал стать поэтом. Двадцать лет спустя ее прежние друзья согласились — кто с меньшим, а кто с большим энтузиазмом — вновь пережить те реальные эпизоды их жизни, которые записаны в ее личном дневнике. «Я чувствую себя молодой, хочу быть молодой, и надо быть молодой с теми, кто был ровесником моей молодости», — убеждала их Мод. Она развернула бурную деятельность, этот план казался необычайно привлекательным ее прежним знакомым, каждый из них согласился сыграть свою роль. Эти весельчаки послевоенного времени того же поколения, что и Франсуаза Саган, с завистью смотрят на сборище хиппи. «Ах, — вздыхает Анри, — деньги, деньги, какая скука… Когда я вижу этих голодранцев, бродящих по дорогам с тремя франками в кармане и курящих гашиш, мне тоже хочется идти вместе с ними». Луи, человек более проницательный, отвечает ему Если курить эвкалипт, то — да. И при этом снимать комнату в хорошем отеле. Нет, старик, с нами это не пройдет. Мы привыкли к комфорту или к обеспеченной нищете до конца своих дней. Во всяком случае, к тридцати пяти годам мы что-то упустили в житии Историю любви, нереализованные амбиции, какую-либо идею. А потом жизнь лишь ускоряет ход».

Небольшая компания прежних друзей постоянно вспоминает о Жан-Лу, отсутствующем на этой встрече. Они по очереди напевают мелодию, которую он обожал. Под ее звуки они даже когда-то танцевали на природе. «Как же оно было прекрасно, это пианино в траве!» — с ностальгией шепчет героиня. Никто не знает, жив ли еще их друг. Говорят, он уехал в Бразилию… Но Жан-Лу жив и здоров, и он даже появляется на пороге. «Как он изменился!» — с грустью констатируют все присутствующие. Он женат, у него трое детей, он теперь президент влиятельной компании. Романтический мечтатель превратился в господина с манерами парвеню, он делится с ними своими теориями об удаче и комфорте. По мере того как он говорит, все мечты друзей о молодости улетучиваются, на этот раз — навсегда. На следующий день Мод вскрывает себе вены, а остальные сорокалетние продолжают влачить жалкое существование.

Франсуаза Саган долго искала персонажей и реплики для диалогов этой пьесы. В марте 1969 года ее уже включили в репертуар театра «Жимназ» к началу сезона; Мари Белль должна была играть Мод, а Жак Шарон собирался заняться режиссурой. Но сроки не были выдержаны. В августе следующего года писательница осталась в Париже, чтобы внести изменения" в пьесу. Ей надоело слушать одни и те же истории в Сен-Тропезе, кроме того, она считала, что климат Нормандии действует на нее усыпляюще. Саган уединилась в апартаментах на авеню Сюффран со своей собакой и своим котом, в качестве звукового фона оставив лишь голос Дион Варвик. Ничего не помогало. В декабре она решила бросить все исписанные листки в корзину. «Это далеко не блестяще, — заявила она. — Слишком много повествования. И потом, кое-что я должна изменить, а это очень скучно — переделывать неудавшиеся куски. Быть может, когда-нибудь я решусь на это». Не получая никаких сообщений от писательницы, в феврале Мари Белль пригласила ее провести несколько недель в Межев, в «Элефан», роскошной резиденции на горе Арбуа. Но вместо того чтобы работать, женщины развлекались. Они катались в повозке вместе с маленьким Дени, забавлялись с Вевером, псом, бегущим за лошадьми. В остальное время они проходили по нескольку километров под ручку по свежему сухому снегу, дегустировали различные сорта рыб или отдыхали в бассейне и сауне. На роскошных заснеженных улицах они встречали министра планирования и обустройства территории Андре Беттанкура, Петулу Кларк, Эльвиру Попеску и комиссара Мориса Реймса. Мари Белль производила должный эффект в шубе из черно-бурой лисы. Что до Франсуазы Саган, то она пыталась сконцентрироваться, пила много чаю и черпала энергию во сне. «Не могу сказать, что этот снег вдохновляет меня», — вздыхала она. Они вернулись в столицу отдохнувшие, но с чувством вины.

Писательнице все-таки удалось закончить свою работу, сначала под солнцем Бразилии, а потом на Капри. Представленная на суд публики пьеса под названием «Пианино в траве» будет завершена в июне. Поскольку Жака Шарона не оказалось на месте, а Реймон Жером не захотел взяться за эту работу, автор возобновила свои контакты со старым знакомым, Андре Барсаком, постановщиком «Замка в Швеции». Вместе с ним она вновь окунулась в знакомую атмосферу театра «Ателье». В «Жимназ» шла пьеса «Норка-путешественница» в исполнении Жана Пуаре и Мишеля Серро. Она имела такой успех, что не было смысла вычеркивать ее из репертуара.

В Париже в этом сезоне играли «Под строгим контролем» Жана Жене, «Игры в резню» Эжена Ионеско, «Театр, или жизнь, как