Приписав Перкунасу функции Тора, Потримпусу функции Водана и Фрикко, Грюнау исчерпал атрибуты трех скандинавских богов, приведенных Адамом Бременским. Для Патоллуса ничего не осталось, и поэтому Грюнау должен был тут извернуться сам.

Существование бога Патолла, по «Collatio Ер. Warm.», не подлежит сомнению, но значение его нам неизвестно. Грюнау называет его богом душ умерших (got der todtin) и ночных привидений, приписывая ему в качестве символа мертвую голову, череп лошади и коровы.

Рассмотрим литовские божества смерти. Литовцы и жмудины называли божество человеческих душ Velona (Lasicki), Velonis[50]. Лясковский у Ласицкого говорит: «Velona, deus animarum» (собственно dea anim.); ему приносили жертвы, когда кормили души. Жертву составляли лепешки неизвестного нам вида, называемые Sikies: «Sikies Velones penukszlas» – Sikies Velonis’a – пища, еда[51]. Тот же Лясковский приводит формулу приглашения бога: «Velonis su vёlems atejk musump unt stala» – «Велонис с душами, приходи к нам к столу»[52]. У латышей покровительницей душ была Velia-mâte, как показывают народные песни: «Velia-mâte меня обманула; у Velia-mâte гнется жердь, когда она сушит одежду».

Итак, Velonis, Velia-mâte являются богами душ, уже покинувших тело; в Надровии и Шалавонии принимает души после разлучения с телом Жеминеле, богиня земли, как Zemes-mâte у латышей. Богиней, или, вернее, призраком, причиняющим смерть, известным во всех литовских землях, является Гильтене, демон в тесном смысле заразы и мора, в общем – смерти[53]. На Жмуди и в Литве Гильтене имеет жало, от которого и получила название (geliti, geliau, gelti – колоть) и которым она сосет яд из трупов, лежащих в могиле, и, жаля, впускает яд в людей, отчего они и умирают[54]. В Литве Гильтене также влезает больным в бок, причиняет им боль или убивает ядом. Обобщение ее в демона смерти видно также во фразах: «Giltine zmogu pasmaugla» – «Гильтине человека задушила»; «Giltine zmogu pasuka» – «Гильтине человеку шею свернула». У латышей проклинают: «Kаі tewi Dziltine nuraut» – «Чтобы тебя Гильтине побрала». В прусской Литве существует онемеченная форма Geltan, Gaeltan, из чего народная этимология образовала привидение gelbzahn, а пугая детей, говорят: «Giltine atein» и «de Gelltän kommt»; она берет людей без различия возрастов: «Giltine ne weizd dantu» – «Гильтине не смотрит в зубы»; к этому Фришбер присоединяет выписку из «Preuss. Worterbuch» Хеннига, Königsb., 1785, с. 84: «Giltine war bei den alten heidnischen Preussen die würge und pestgöttin, oder der tod». Выше уже упомянуто, что она душит людей: «Kad tawe Giltine nusmaugtu» – «Чтоб тебя Гильтине задушила!», а когда зараза косит людей, то говорят: «Гильтине обходит» – «Giltine suka». Довконт, несомненно, по собственному почину делает ее женой Пикола[55] (?).

Если на Жмуди, в Литве и у латышей существовало особое божество, покровительствующее душам умерших, и особое божество смерти, то и в Пруссии наряду с Giltine, Geltan, т. е. божеством, причиняющим смерть, мог существовать покровитель умерших. Однако никоим образом нельзя доказать, был ли им Патолл; мы до сих пор считаем его божеством местным, вармийским, неизвестного значения; так как ввиду стольких фальсификаций, какие мы до сих пор разоблачили у Грюнау, на свидетельство его никоим образом полагаться нельзя.

Теперь обратимся к символам Патолла, какими являются якобы мертвая голова и череп лошади и коровы.

Мы знаем из Вульфстана, что пруссы считали величайшим несчастием найти где-нибудь человеческую кость, которая не была погребена; тотчас необходимо было умилостивить божество. Автор говорит об окрестностях Эльбинга и далее. Кейстут, наткнувшись на непогребенное тело убитого, велел его тотчас сжечь. Итак, можно ли допустить, чтобы предмет, оскорблявший и гневивший божество, мог быть в то же время его символом?

Вообще у язычников был обычай натыкать головы жертвенных животных на жерди, палки, тычины в знак принесенной жертвы. Во времена христианства головы убитых лошадей, скота, птиц и т. д. прибивали, например, над воротами или на верхушке конюшен, хлевов и т. п. для отвращения чар[56]. Относительно Пруссии Преториус (p. 26) говорит: «…die jetzigen, Nadrauer, Salavonier, Sudauer pp. haben den gebrauch, wenn sie im spatherbst das vieh einstallen, pflegen sie in den ochsenstall einen ochsenkopf, in den pferdestall einen pferdekopf hineinzuhangen. Dies war wol urspriinglich ein geschenk für Pikullus, um ihn zu besanftigen».

Возможно, что Грюнау воспользовался этим обычаем. Толкования же Преториуса, очевидно, ошибочны, хотя бы мы даже на место подозрительного Пикула поставили действительно чтившегося прусского бога, причиняющего зло и убытки. Если головы животных привешивали для отвращения вредящего божества, а потом чар, то каким же образом они могут быть символом этого же божества?

Следовательно, символы бога умерших и духов являются также выдумкой Грюнау.

Если у Адама Бременского относительно места на небе исключительно властвует Тор, являясь повелителем небесных явлений, следовательно, и таких, которые влияют на урожай (fruges) на земле, то на земле власть разделяется таким образом, что Водан управляет военными делами, а Фрикко – мирными. Грюнау, несмотря на доказанное подражание, уклоняется от этого разделения власти, приписывая исключительное господство на небесах Перкуну, Потримп же является владыкой земли, управляющим успехом одинаково как в военных, так и в мирных делах, а также в урожае, a Патолло, как богу умерших, Грюнау определяет, хотя и не высказывает этого прямо, подземное царство. Такое разделение теоретически имеет известное логическое основание. В описании же изображений на мнимом знамени Видевута проглядывает другой принцип разделения богов, основанный на течении человеческой жизни, т. е. молодости, возмужалости и старости, без указания выше упомянутых атрибутов. А именно: Потримп изображен молодым, безбородым, с венцом из колосьев на голове, с веселым лицом. Перкун был средних лет, с черной курчавой бородой, в огненной короне, с лицом, исполненным гнева, «как огонь». Патолл – старик с седой бородой, с повязкой из белого плата вместо короны, со смертельно-бледным лицом, как у умирающего старца.

Грюнау старается уверить нас, что он составил описание по знамени Видевута, царствовавшего, по его мнению, около 500 года по P.