на поверхность. Петухов начал грести к поваленной березе, но, вложив в это почти все силы, продвинулся всего на несколько сантиметров. Силы уже были на исходе, когда Петухов впервые подумал о том, что ему не выбраться, и это открытие едва не сломило его. Он впал в отчаяние, начал беспорядочно колотить по воде руками и дергаться, и чем больше он старался, тем быстрее трясина засасывала его.

У Петухова не было времени на выработку тактики, он уходил под воду с невероятной быстротой, и помог ему непреодолимый ужас, который он испытывал перед погибелью. Собрав всю волю, он начал грести к березе и греб до тех пор, пока не ухватился за ветку толщиной с карандаш. Петухов попробовал подтянуть себя к стволу, выиграл у болота еще несколько сантиметров, но силы его почти иссякли. Он лишь судорожно уцепился за ветку потолще и обмяк.

Вода доходила Петухову уже до подбородка. Береза оказалась совсем трухлявой, и едва он начинал тянуть ветви на себя, они крошились у него в руках. Когда же Петухов сообразил, что понапрасну теряет время и ему осталось жить не больше минуты, он принялся орать. Но выкрикивал он не обычные в таких случаях слова «помогите, тону!» и не кого-то звал, а просто истошно, насколько хватало вздоха, орал: «А-а-а-а-а!»

– Эй! – вдруг услышал Петухов чей-то голос. От неожиданности он набрал в рот сладковатой тухлой воды, выплюнул ее и обернулся на зов. На противоположном берегу стоял здоровый мужик лет сорока одетый в камуфляжную форму. Он с любопытством рассматривал Петухова, но ничего не предпринимал, чтобы его спасти.

– Помо… – крикнул Петухов и снова захлебнулся водой. Ему было непонятно, почему этот человек стоит на месте, от страха он плохо соображал, а потому перестал делить людей на тех, кто за ним охотится, и всех остальных. Сейчас он знал лишь одно: сама по себе принадлежность к виду Homo Sapiens обязывала незнакомца помочь утопающему, а тот стоял на берегу, улыбался и даже помахал ему рукой.

– Помоги, сво… – заорал Петухов, но взбаламученная гнилая вода снова залила ему глотку, и он закашлялся, да так сильно, что едва не пошел ко дну.

– Ну, попил? – крикнул незнакомец, изучая подходы к островку. – Забрался же, гад.

Петухов уже не понимал, что происходит. Он из последних сил боролся за глоток воздуха, взбивал руками воду и ни о чем, кроме жизни, не думал.

Глава 11

Антон Скоробогатов перевернулся на другой бок и прижал колени к животу. Он почти проснулся, но осматриваться не торопился – сильно болела голова, подташнивало и было такое ощущение, будто в прямую кишку ему забили кол. Он уже начал приходить в себя и по звукам пытался определить, где находится, но жесткое ложе без подушки и совсем не городской шум сбивали его с толку. Клофелин начисто отшиб ему память, и все его предположения крутились вокруг нескольких квартир своих знакомых. Наконец Антон открыл глаза и очень удивился, обнаружив, что лежит на земле в лесу, и поблизости не видно никого, кто мог бы объяснить, как он сюда попал.

Скоробогатов сел и, закрыв лицо ладонями, принялся восстанавливать в памяти, что произошло накануне, утром или вечером – он не знал. Цепочка событий выстраивалась плохо, эпизоды путались, но синий чемоданчик с деньгами присутствовал во многих из них, и Антон еще раз оглядел место, где находился. Рядом лежали бутылка водки, пиво и промасленный сверток. Брезгливо ковырнув его пальцем, Скоробогатов вдруг всполошился, испуганно похлопал себя по груди, достал из внутреннего кармана две пачки долларов и мгновенно все вспомнил.

– Ах, Петух! Ну, падла! – громко воскликнул он. Обхватив голову руками, Антон повалился на бок и застонал. – Ну, сволочь, смотри! Поймаю, разорву на части! – Он еще раз обследовал карманы, убедился, что исчез не только пистолет, но и заграничный паспорт, и тяжело поднялся на ноги. Чудовищное по своей подлости предательство приятеля на некоторое время лишило его даже возможности ругаться. Скоробогатов лишь неистово мотал головой, иногда всплескивал руками и бесцельно бродил по небольшому пятачку, где его оставил Петухов.

Чтобы успокоиться, Антон решился выпить и скрупулезно проверил пробку на водочной бутылке. В конце концов он махнул рукой, открыл ее и сделал пару больших глотков. Ему казалось маловероятным, что Петухов зарядил клофелином и водку: во-первых, в этом не было необходимости, а во-вторых, он вспомнил, что пиво Петухов принес уже открытым. В том, что его усыпили лекарством от повышенного давления, Скоробогатов не сомневался, как оно действует, он слышал.

Водка и согрела Антона, и похмелила, и вернула ему способность более-менее разумно рассуждать. Первым делом он достал бриллианты, которые мешали ему ходить и причиняли уже едва выносимую боль. Затем он нашел бочажок с водой, чтобы вымыть пакет, и обнаружил в нем начатую пачку клофелина. Находка вновь распалила его, и он принялся поливать коварного приятеля всеми известными ему ругательствами, но, когда Скоробогатов склонился над отстоявшейся зеленой водой, он сразу замолчал – на дне лесной лужи покоился его пистолет.

Антон тщательно вытер находку полой куртки, достал из магазина один патрон и долго зубами расшатывал пулю, пока не вытащил ее из гильзы. Затем он высыпал порох на землю и поджег. Тот беззвучно полыхнул, и Скоробогатов любовно погладил пистолет – порох остался абсолютно сухим.

Антон и не подозревал, что всего в нескольких километрах отсюда по лесу рыщут вооруженные люди, а его бывший дружок так никуда и не уехал. Он был уверен, что Петухов катит сейчас по Финляндии и уже завтра будет пьянствовать под Эйфелевой башней. Он сообразил, почему Петухов забрал у него заграничный паспорт, и решил, во что бы то ни стало настичь предателя в Париже, чтобы жестоко наказать. А значит, сейчас ему нужно было действовать очень быстро. И все же Скоробогатов не смог отказать себе в удовольствии еще раз взглянуть на чудесные камешки. Для этого он расстелил куртку на земле, высыпал на нее бриллианты и, склонившись над ними, на какое-то время зачарованно застыл. Чем дольше Антон смотрел на эти невзрачные стекляшки, тем привлекательнее ему казалось его нынешнее положение. Он больше не был скован