Булочки направились к лестнице.

— Простите, вы не подскажете, на каком этаже хирургическое отделение?

— Так это ж весь корпус — хирургия! — удивилась такой бестолковости обиженная на подъемник. — А у вас какая палата? Куда это лифт провалился!

— У меня, слава Богу, никакая, — улыбнулась Васса, — а мой друг лежит в четырнадцатой. Пять-четырнадцать.

— Ой, надо же, соседи! — Толстуха обрадовалась, словно кавказец, отыскавший земляка в Антарктиде. — Это на пятом этаже. Жалко, что не в нашей, — посетовала она и с гордостью добавила: — У нас замечательный народ лежит! И знаете, почти все, как и мой, с аппендицитом. Одному только желчный удалили. Чуть не помер, бедный. Вовремя успели. Представляете, врачей боялся — до ужаса! Болит живот да болит, а к врачу не шел. Они ж трусы — мужики-то! Дождался, пока не скрутило всего и желтеть не начал. Жена «Скорую» вызвала, а те — куда поближе, время уж на минуты шло. Хорошо еще врач со «Скорой» опытный попался: сразу понял что к чему. А то бы помер, бедняга. Уф-ф-ф, вот мы и пришли! — Запыхавшаяся тетенька остановилась у входа в отделение. — Вам, девушка, сюда, а нам — сюда. Прямо, как в песне: ей налево, нам направо!

— Мне направо, ну и до-сви-да-ния, — улыбнулась Васса.

— Ой, а вы тоже смотрели этот фильм? Обожаю «Девушку без адреса»! Ну, всего вам хорошего, поправляйтесь.

«Забавная тетенька», — подумала Васса и осторожно постучала в закрытую дверь.

— Да ты заходи, не жди, пока пригласят, — посоветовал ковылявший мимо старичок в серой с черными разводами пижаме. — Не к начальству в кабинет, не стесняйся, девонька!

Она открыла дверь и заглянула в палату. На шести койках лежало-сидело четверо больных. Две, застеленные чистым бельем, ждали будущих страдальцев. Ждать им, наверное, не долго: свято место пусто не бывает. На прикроватных тумбочках пристроились бутылки с минеральной водой, чашки с ложками-вилками, газеты и журналы. Воздух был пропитан йодом, бинтами, лекарствами и еще чем-то неуловимым, смешанным с запахами кислой тушеной капусты и хлорки — словом, пахло больницей. «О Господи, — содрогнулась Васса, — спаси и сохрани сюда попадать!»

— Заходите, девушка, смелее, не бойтесь, не укусим! — весело приглашал войти один из сидящих — молодой мужчина лет тридцати, по виду совсем здоровый, одетый в синий с желтым спортивный костюм.

— Да у нас уж кусалки вырезали, — хмыкнул другой, пожилой, в коричневой пижаме, — долго ждать придется, пока вырастут.

— Это тебе, Петрович, долго ждать, — бодро возразил молодой, — а мне — так денек-другой — и я опять как огурец буду. Вы к кому, девушка?

— К больному Яблокову, — пролепетала Васса.

— К кому?

— К Сергею Сергеевичу.

— А, к Сереге! У окна ваш Сергей Сергеич, спит. Горазд он у вас дрыхнуть, девушка, — веселился бодряк. — Наверное, за все ночки отсыпается. Это из-за вас он такой невыспатый?

— Валь, ты поукоротил бы язык-то, а? — одернул весельчака пожилой. — Не смущай девушку. Не обращайте на него внимания, пожалуйста. Возьмите вон стульчик, присаживайтесь. Сейчас проснется ваш Сергей Сергеич, Мы тут все сегодня ночь не спали, можно сказать. — И он задумчиво посмотрел на пустую койку у окна. Васса слегка похолодела. — Просто Сережа сейчас слабее других, его же считай пару дней как заштопали, силенок еще маловато. Да и из тех выбился. Вот и спит. Да мы все тут не дураки поспать — делать-то все равно нечего. Это сейчас повеселее будет, хоть с близкими поговоришь: им расскажешь, сам послушаешь. А то ведь только задницу, извините, под иголку подставляй да градусник под мышку засовывай — вот и все развлечения.

— А кому, Петрович, особо свезет — так и вену под капельницу, — окончательно развеселился молодой.

— Это уж точно, — впервые согласился пожилой, — больница — не театр, не похлопаешь.

— Ушами или ладонями, Петрович?

— Да ну тебя, Валька, — обиделся тот, — мелешь почем зря, благо язык без костей.

— Эх, Петрович, — шутливо вздохнул весельчак, — язык силен размером — не умом. — И хохотнул. — Самый длинный орган моего бедного, изрезанного организма. Забыл? — Он, громко глотая, отпил воды прямо из бутылки и вышел в коридор. Сразу стало тихо и сонно.

— Ох, бедолага, — покачал ему вслед головой Петрович, надел очки, развернул газету и стал внимательно ее изучать.

Васса, пристроившись на краешке стула, внимательно вглядывалась в спящего мужчину, который рисковал из-за нее жизнью. Жалость, смешанная с неясным ощущением вины, все сильнее охватывала ее. «Боже мой, какой бледный! — думала она. — Осунулся, похудел… И какое интересное выражение лица, как будто жалуется на кого-то. Беззащитный, как ребенок… Ни за что бы не поверила, что доктор наук, что может так здорово драться. И что такой смелый — не испугался троих. Конечно, если бы не этот подлый удар в спину, он бы их всех раскидал! — Она, не отрываясь, смотрела на спящего. — А у него правильные черты: прямой нос, лоб высокий, хороший овал лица, мужественный подбородок с ямкой. — Эта ямочка почему-то ее умилила. — Надо же, а ведь он сразу показался мне совершенно неинтересным! Каким-то серым безликим. А еще говорят, первое впечатление не обманывает. Еще как обманывает! Нагло врет, можно сказать!»

Веки дрогнули, и на мыслительницу уставились серые, ясные, совсем не сонные глаза.

— Привет!

— Здрасьте! А вы не спите? Я вас разбудила? Как вы себя чувствуете? Может, вы устали? Мне лучше уйти?

— Василиса, вряд ли я смогу сразу ответить на этот град вопросов. Слаб еще, — улыбнулся он и шутливо развел руками, но тут же застонал от боли.

— Очень болит?

— Не очень. — Он опять улыбнулся. — Слишком много вопросов. Очень пытливый ум, как у хорошего студента. Попытаюсь ответить. Нет, не сплю. Чувствую себя нормально. Не устал. Уходить — не лучше. — Ее защитник шутливо выдохнул и хитро сощурился: — А можно мне задать вопрос?

— Конечно, спрашивайте.

— Мы ведь почти кровью повязаны, не так ли?

— Как это? — опешила Васса.

— У вас ведь руки были в моей крови, когда вы меня держали. Помните?

Она растерянно кивнула.

— Ну вот, — удовлетворенно заключил он, — вы осязали мою кровь, а я чувствовал, как она вытекает вам на руки. Разве можем мы после этого «выкать» друг другу? — Он совершенно серьезно смотрел на нее, ожидая ответа, и только в глазах плясали смешинки.

— Вообще, «повязаны кровью» имеет несколько другой смысл, — осторожно заметила Васса.

— Я знаю, но смысл словам придают люди. У бандитов — тот смысл, а у нас будет