Шрифт:
Закладка:
Что Вы вдохновились новым романом – это хорошо. Это признак, что швейцарский «стан» пошел Вам на пользу. Трогает меня само заглавие «Записки неписателя». Так бы я о себе должен был написать.
Как Вы там в этой страшной дороговизне живете?
Здесь в высокой политике опять их потянуло на «падаль»… И сразу на нас отражается. Сорбонна, согласившаяся на эмигрантский «День Русской культуры», по приказу Министерства иностранных дел, прислала отказ – допустить в свои стены. Вновь заигрыванья, и вновь по нам щелчки…
У нас своя «власть тьмы» и ее борьба с Академией… Aber, es ist eine alte Geschichte!..*
Я написал статейку в честь митрополита Анастасия для юбилейного сборника, создаваемого в Мюнхене. Не знаю, напечатают ли442?
Vivat, floreat, crescat!** Хочется воскликнуть навстречу Вашему вдохновению – писать! ̓Ἔρρωσθε***! – будьте здоровы и благополучны.
Сердечно Ваш А. Карташев
[Приписка от П. Карташевой:] Спасибо, дорогой Иван Сергеевич за деньги и еще больше за моральную поддержку!! Так трудно собирать! Все же мои старушки с июля, надеюсь, поселятся в Ментоне!
Генерала Ознобишина поблагодарю отдельным письмом. Как его зовут?
А также очень прошу сообщить, сколько французских франков нужно считать на Ознобишина и сколько на Вас. Это для бухгалтерии.
Будьте здоровы, и хранит Вас Господь. Ваша П. Карташева
9 авг. (27. VII, в.-м. и цел. Пантелеимона) 1948.
Дорогой Иван Сергеевич!
Скучаем о Вас. Ваше отсутствие – как бы укор, что мы – отсталые, заброшенные. Не участвуем в «новой эпохе», когда диктаторствует Америка. И Вы уже под ее крылом. А мы – брошены не «желтым детям на забаву»443, а своим же собственным «раскосым скифам»444. Но надеемся, что та же Англо-Саксония (через Франко и де Голля) спасет нас в последнюю минуту. Русские американцы, побывавшие на вакациях в Париже, передают убеждение, что война в конце концов разразится, что американская демократия психологически быстро перестраивается на военный лад, но, как и немцы, увы! не в состоянии различать власть и народ. Для низов особенно: есть только одна Россия – коммунистическая, одни русские – коммунисты. От них и от России надо освободить чехов, поляков, румын, латвийцев, эстонцев, финляндцев… Кретинизм – тот же самый, что и у немцев…
Прочитали 1-й фельетон «Не-писателя». Читается с интересом. Но, конечно, трудно судить, как сложится впечатление, от целого.
Переживаем в эти дни трудные сборы на вакации. В ту же Ментону, в маленькое, неустроенное помещение при церкви. Опять с постельным бельем, своими пищевыми запасами, печками, даже longue-chaise΄ами* и т. д. Павла Полиевктовна переутомлена, с ее досадной болезнью. Мне стукнул 74-й. Но, как видите, еще безумствуем и фантазируем. На этот раз уломали ехать с нами и Стиву. Дай Бог, чтобы вышло что-нибудь складное. Думаем прожить до конца сентября. Адрес будет: просто L’Eglise Russe, Menton (A.M.).
Павла Полиевктовна прилагает расписку на 2 тысячи для Достоевской.
Черкните нам в Ментону о себе: как Вы втянулись в новую жизнь? Оттуда и мне легче ответить. Павла Полиевктовна сейчас хочет приписать от себя. Ваш А. Карташев
[Приписка от П. Карташевой:] Еще раз спасибо за деньги. Их мне привезла Юлия Александровна. Она все возится с больным Иваном Ивановичем. Живут они сейчас на даче, и как будто там ему лучше, но бедная Юлия Александровна имеет какой-то замученно-беспокойный вид. И правда, никогда нет уверенности, что, вернувшись домой, она найдет все в порядке.
Собираемся опять в Ментону – на южное солнышко и в уединение. Вспоминаем Вас. Давно нам не писали. Надеюсь здоровы – насколько возможно.
Хранит Вас Господь! Ваша П. Карташева.
[На полях:] При случае передайте от нас привет Наталье Николаевне и Ивану Александровичу Ильиным.
27 (14). VIII. 1948. Канун Успения.
14, r. Paul Morillot, l’Eglise Russe, Menton (A.M.)
Дорогой Иван Сергеевич!
Давно нет от Вас вестей. Забываете Париж и Францию? Дай Бог, чтоб – от благополучия. Конечно, не только «питательного», но творческого. Спорится работа – и время летит…
Нам удалось, слава Богу, вырваться из будничной обстановки и «по фамильному билету» на этот раз увлечь с собой Мстислава. Конечно, в ту же Ментону, где, по традиции, нам дан опять временный приют в только что восстановленной другой церковной руине. При самой церкви, которая с начала года уже приведена в действие. О. Григорий Ломако уехал в Америку. А сюда назначен из Тулона о. Владимир Пляшкевич, из белых офицеров и ученик нашей Свято-Сергиевской академии. Въехали мы в пыль и грязь после ремонта. Мы сами все вычистили (ибо привезли с собой опять все кухонное вплоть до подметальной щетки). При нас принесли соммьé*(без матрацев) и нашу корзинку с «кухней». Начали кэмпинговую жизнь.
По-сво́ему, в безлюдье, блаженствуем. Электричество здесь поставлено, а мы предусмотрительно привезли свою электрическую «печку», стало быть, ликвидировали трудный мангал. И жизнь стала культурной и легкой. А главное благо, что увидели солнце и греемся в тепле. Парижская погода и вообще во всей заальпийской Франции – в это лето – скандальная. После мягкой, бесснежной зимы ранняя весна и растительность, 2–3 недели тепла и потом сплошь дожди и холода, с ветрами как в октябре. Кое-кто бежали сюда, на юг сверх ожидания и сверх программы.
Уже недели три не видали «Русской мысли». Постараемся достать задним числом. Вчера в чужих руках увидел уже третий Ваш фельетон445, а мы не читали и второго…
Сейчас происходит (уже кончился) в Амстердаме грандиозный «экуменический» собор всего протестантства, воплощающий в отношении к России и большевизму отвратительную и непростительную для христиан слепоту и подлую угодливость. Из православных там единственный антибольшевик – это наш ректор еп. Кассиан (Безобразов). Старались его не пустить туда всячески. Но в последнюю минуту московский патриарх с его лжесобором так нахально плюнули в лицо этому Амстердаму, что у организаторов его не хватило духу не пустить туда еп. Кассиана. Да
