22. X. 47.

Дорогие, томлюсь без белых сухарей, а хлеб есть не могу. Хочу написать в Швецию, тому батюшке, который прислал Вам квэке-брод***. Дайте его адрес, и как ему писать. Я ему возмещу расходы, буду посылать международные почтовые купоны. Здесь – нигде не могу найти бискотов*. У Heudeberʹa** – оч-че-реди, до драки! Пожалуйста!..

События… о, мно-го будет, всего. Во мне – муть и – нерешительность. Ну, как Господь внушит. Ваш «Взыскующий – Града» и – покоя для светлого труда.

19. 12. 47. Вечером.

Дорогие друзья, и верные,

Не осудите, если не смогу побывать-откланяться: замотался, – а главное, почти не выхожу, – по околотку, даже, – боюсь в эту собачью погоду застудиться, а мне надо быть в силах, – такое чувство, – бо-юсь захрипеть. А надо выезжать – отдохнуть. Дмитрий Иванович Ознобишин придумал провезти на своей машине, – вот и боюсь «захромать», а дни – близкие. Ох, не укорите. Да и с печкой возня, опять бросили отоплять. Скоро – может быть, к Празднику – расстараюсь написать подробно. О-чень хочу вложиться в основную работу над романом, а в Париже – не могу, тряска. Мечтаю «уйти в себя», чтобы ничто не рассредоточивало. Так что, как видите, – «этапным порядком». Да я напишу…

А пока, – надеясь свидеться! – обнимаю Вас, милые. Много доброго от Вас видел. Вы у меня – на сердце крепко. Привет Стиве. Доброго – в мире – не жду. Хорошо бы очнуться – и с Вами! – в стране Могикан… Помнить надо русскую пословицу: б. и. Б. б.: буки иже Буки буки. Ныне – кругом – бу-ка… Помните, в «Борисе Годунове»: «Вот бука-бука тебя…» Так-то. И еще: старые люди, малосильные, зá-годя приходят – в церковь ли, в Крестный ли ход… Помните? Ну, молодец – одна голова… он и за конёвий хвост уцопится. Ваш Бурдон***.

21. I. 48.

Mon adresse: Мне, c/o Mr. Rich, ingénieur,

15, Bd. de Georges Favon, Genève.

Дорогие, милые друзья, Павла Полиевктовна, Антон Владимирович, – существую!427 и… все эти дни был в нерешительности: не вернуться ли? Тянул привычный уклад, квартира, многое. По характеру своему, я – «трепыхалка». Многое здесь мне не по душе. Но здесь покойно. А все почти пишут мне: нет, не возвращайтесь… В Париже не было молока, белых сухарей… – и это, между другим, гнало меня. Куда и когда – дальше… не знаю. Вы скажи́те: чего надо ждать? – в ближайшем будущем? – Я знаю, как Вы всматриваетесь в события. А я… я слишком восприимчив, личен! Выкатился «колобок» – ка-тись! Сил-то мало, старость… куда уж тут странствовать! Но в Париже я не мог сосредоточиться – завершить последний труд – «Пути…» – и вот в пути, – вернее – на распутье. Так, должно быть, и кончусь – «на пути»…

С Иваном Александровичем еще не виделся: далеко, дорого. А жизнь здесь – страшно дорогая, не могу привыкнуть. Устроился пока, очень сносно, очень экономно, но… выйдет не менее 300 швейцарских фр. в месяц. Потянуть могу месяц-другой… А дальше… – мрак, неведомое. Не могу я, не мог не быть «на своих ногах»! Ген. Ознобишин очень внимателен, но я не могу быть бременем. И то – 3 недели жил на его счет. А pension его – 15 фр. в сутки! Безумие…Я все время как бы в пустоте… – скверное чувство. Эта страшная неприкаянность! И нервами поразбили, – боюсь, очень, – ну, заболею! Многое вынудило меня сдвинуться из Парижа. Без молока… и – всего жди! В газеты не гляжу… – жуть. Как бы хотелось прочитать Вашу лекцию – «Правда веры и правда науки». Где бы достать? Если бы прислали!.. Чую, – важно это для всех! Ваша книга, для меня, – правда и – благоговение. Сколько дикого в статье еп. Нафанаила428! Отлично сделали – так ответить. Вопрос – огромный, универсальный. И я знаю, как Вы глубоко его взяли… – чую.

Отвратительна статья François Mauriac’а в Figaro! «Ответ» Лазаревского – довольно куцый429. Не так бы надо. Только два русских человека могут дать отпор: Вы – и Иван Александрович. Да вот – негде!

Какие парижские новости? – по «злобе дня сего».

Я еще не решил, как мне дальше: через Париж – или прямо, минуя. Иван Александрович советует второй путь430: лететь к мореплавателям… а там – «плыви мой челн…»431 Надо, надо бы встретиться с ним, да… «капиталы не дозволяют». А он все полеживает, переутомлен. Хороший человек о. Стефан Тимченко432. Получил от него посылки – или через него? – и письмо, – отвечу.

Получил дикое (но очень почтительное) письмо, заказное, avionʹом из Норвегии, от одного русского моряка, должно быть, большевика, по поводу моей статьи «800-летие Москвы»433. Что-о он накрутил!.. – невообразимо. И – «родной привет от Москвы! Идите же в ногу с родным народом!» Тема его (?) – «все мозг, ум, а не чудо!» И к «мозгу» присчитал даже прп. Сергия, которого называет «отче Сергие» – в именительном падеже. Письмо – дикая, всяческая безграмотность, – даже страшно! Как вывернуло мо-зух! Редкий образчик тьмы. И все же чувствуется, что его – зацепило. Просит ответить… но что я могу такому отвечать?! Столбу. Бес-полезно. Он все же с кусочком «сердца»… и, может быть, наиболее грамотный. Все в нем перемешано. Ну, и наследство же оставит советчина! Излечить нельзя, целое поколение – выпало из жизни России… У-жас. Бедная Россия.

Какие Ваши планы, при возможностях? Совсюду слышишь – «если бы уехать!..» Как это все всем портит. Не верю в возрождение Европы без «операции»: нонсенс. Неужели и тут – пропустят момент? Те не пропустят. Тогда, годов через 2–3, – про-щай! Во всяком случае, Европе – конец. И роли переменятся (ярлыки!): Европа – Новый Свет, Америка – старый. А там… – и всякий свет погаснет. Бездна – и Дух Божий носяшеся над… Отпишите! Целую Вас, милые. Иона во чреве китове.

24. II. 1948.

93, r. d. Crimée, P. XIX

Дорогой Иван Сергеевич!

Должник пред Вами неоплатный. Ни на рождественское Ваше (6.I), ни на другое – большое (21.I) не собрался ответить. Жизнь переполнена работой и заботой нашего муравейника. Не продохнуть. 14 лекций, а иногда и 18 в неделю! В 73 года это истощает! Почитать некогда, а так хочется читать! А уж до писания – до самого тяжелого и чуждого мне