Рокот мотора прервал разговор и, выглянув в окно, женщина сказала:

- Приехали. Говорила же ж, что недалече тут…

Глава 26 Маисовый полоз

Глава 26 Маисовый полоз

«В начале осени змеи становятся ленивы и неповоротливы. Они чуют приближение зимы и долгого сна, а потому не желают более тратить силы. Они собираются на прогалинах и полянах, чтобы согреться лучами уходящего солнца, насытиться этим теплом и светом. Сам яд их ослабевает. Зато в тушках откладывается жир, который помогает змеям пережить зиму. И зная о том, многие охотники добывают гадов именно по осени, полагая осенний промысел куда более выгодным и верным»

Книга о змеях.

Невысокая.

Крепко сбитая. Одета просто, в цветастое платье, перехваченное широким поясом, да безрукавку, причем на меху. Не жарко ей? Волосы убраны под платок. На груди – крест серебряный, старый и местами почерневший. На пальце – кольцо обручальное, только не на правой, на левой руке носит.

Вдова?

- Галина, иди, погуляй, - сказала ведьма. – А мы тут чаю попьем… чай заварила? Вот и неси. А мы пока фотографии посмотрим.

Снимки остались лежать на столе. И ведьма подвинула к себе ближайший. Потом второй… третий.

Галина поставила на стол пузатый заварник и ушла.

- Дурочки, - змеевская ведьма заговорила вновь, когда женщина вышла. – Вы из-за них здесь?

- Да.

- С вашим здоровьем беречься надо, а не по жаре разгуливать. Или хотя бы артефакт прикупили в машину-то…

- Как-то не подумал.

- А потом думать будет нечем, - возразила женщина и представилась. – Валентина Ерофеевна Царенко. Дипломы и лицензию показывать?

- Не стоит.

Кивок.

Она сама налила чая. Принюхалась и вздохнула.

- Опять Галина за свое. Вот хорошая женщина, но уж больно экономная. Вечно чай заваривает по два-три раза…

И головой покачала укоризненно. Впрочем, вставать и искать другой заварник не стала.

- Скажите, эти женщины к вам обращались? – Бекшеев вытянул ноги, подумав, что вид у него до крайности неподобающий. Но обуваться не хотелось.

- Обращались. Ко мне кто только не обращается… а ведь думала, перееду, буду жить тихо. Огород разведу, посажу цветы…

- Не вышло?

- Оказалось, что и с огородом, и с цветами возни куда больше, чем мне представлялось. А вот люди… люди везде одни и те же. Эта хотела зелье, чтобы избавиться от ребенка.

Она указала на Тихареву.

- Вы не продали?

- Нет, - ответила Валентина не сразу. Разбавила чай молоком, бросила в кружку пару кусков сахара. – Не то, чтобы я категорически выступаю против абортов… скорее я придерживаюсь позиции, что женщина имеет право сама решать, нужен ей ребенок или нет. Но делать аборт я не стану.

- Почему?

- А вы думаете, это так просто? Вроде выглядите взрослым образованным человеком… это вот они, - Валентина кивнула на стену. – Они полагают, что я руками повожу, шепну волшебное слово и все само собою рассосется. А вы-то должны понимать, что подобное вмешательство… чревато. Что требуется как минимум оборудованный кабинет. Помощь медицинской сестры. Послеоперационное наблюдение, поскольку риск осложнений высок. Я не говорю уже о том, что может произойти в процессе, так сказать… а оно рано или поздно произойдет. У всех. Будь ты хоть профессором, но данность такова, что рано или поздно… нет, мне эта головная боль не нужна. Благо, сейчас все разрешено законом, имеется госпиталь, где и оборудование, и целители…

- Но туда не идут.

- Да, Людочка… милая девочка, наивная весьма, хотя казалось бы… пора бы уже утратить эту наивность, но она пытается сохранить жизнь, уговаривать. И об этом знают. Простите, выложилась изрядно. Ребенок шел ножками, а эти идиоты не сразу решили позвать меня. Все экономят… мало до беды не хватило.

- Почему в госпиталь не повезли?

- Так это надо ехать. Машину искать или подводу. Везти. День терять. Потом опять же роженицу сразу не отпустят. И стало быть, надо тратиться на содержание там. Вещи… здешние люди всем хороши, но порой они бесят своей безумной упертостью и какой-то мелочностью. Ребенок погибнет? Мать? Ничего, другую найдут… а вот сено на день больше на поле полежит, это беда…

Сказано было с раздражением. И Валентина тотчас совладала с собой.

- Извините. Порой сил на них не хватает. И пытаешься как-то говорить, объяснять, но нет… дремучесть кажется неискоренимой. Этой аборт не стали бы делать и в госпитале. Срок уже большой. Я ей так и сказала, что затянула… она в слезы. Все они в слезы… умоляют помочь. А чем я помогу-то? Убью, чтоб не мучилась?

- А кто бы помог?

И по тому, как тень мелькнула на лице Валентины, Бекшеев понял, что угадал с вопросом.

- Ведь кто-то помог бы, верно? Кто-то, к кому они могли бы пойти… вы слышали, что Антонину убили?

И снова угадал.

- Антонину… - Валентина выпрямилась.

- Вы были знакомы?

- Была… мы учились вместе. Дружила даже… как мне казалось. Хотя теперь понимаю, что дружить с Антониной – так себе мысль. И да, она могла бы. Она… поймите, что целители – в целом весьма далекие от святости люди.

- Понимаю, - усмехнулся Бекшеев. – У меня матушка целитель. И поверьте, я их видел… всяких.

Валентина кивнула.

- Война… многих перемолола. Я не исключение. Казалось, что надо только дождаться конца войны, дотерпеть и все наладится. А потом… дома нет. Родных нет… никого не осталось. Муж тоже погиб. А я… я вот жива, цела и простить себя за это сложно. Не знаю, поймете ли…

- Пойму, - Зима молча жевала пирог. – Еще как…

- Тогда хорошо. Я… растерялась. Куда ехать? Что делать? Оставаться в родном городе, где все-то напоминает? Сбежать хотелось и подальше.

- И вы сбежали сюда.

- Именно.

- Неплохое место. Получше Дальнего… не обращайте внимания. Не только вы сбегали.

- Знаю. Нас, таких, много… только сбежать…

- От себя не выйдет.

- Точно, девочка. Не выйдет. Но… и вернуться не у всех есть силы. Ты вот, вижу, сумела.

Зима отвернулась и ничего не сказала. Бекшеев же поспешил задать неуместный вопрос:

- А вы?

- А я… а мне и нужды нет. В конце концов, какая разница, где людей лечить? Тут, в Москве или Тобольске? Это типичные