Шрифт:
Закладка:
- В теории она могла, - Бекшеев откинулся на спинку сиденья. Его лицо покраснело, а по шее побежал пот. Рубашка утратила утреннюю белизну и свежесть, что наверняка донельзя Бекшеева раздражало. Вот и хмурился, кривился, раздражение скрывая.
- Любочка?
Я тоже вспотела.
- Она. Смотри, она явно любит этого… Ивана.
- А он её. Думаешь, это повод для убийства?
- Для убийства хватает и куда меньшего, - Бекшеев огляделся. – Надо было воды купить… может, тут где магазин есть?
- Будет. В Гадюкино аккурат держат, - отозвался Фрол Яковлевич. – Но так-то да… баба по-за ради любви многое может. Но остальных-то ей зачем?
Вот именно.
Зачем?
- Вся эта история, - Бекшеев вытащил платок. – Как-то на диво отвратительна… и я начинаю думать, что Захар прав. Что творилось в голове у этой женщины?
- Анны? Так… вестимо, что, - Фрол Яковлевич охотно беседу поддержал. Даже оглянулся, убеждаясь, что никто-то против поддержки этой не возражает. - Муж далеко, да и вряд ли она его когда любила. Время-то… после войны… мужиков мало, баб много. Кто успел, тот и замужем. Вот и подсуетилась.
- Соглашусь, пожалуй. Иван этот, что телок, куда потянули, туда и пошел. Она и потянула в нужную сторону. Может, остановиться, прогуляешься?
- Нет, - Бекшеев мотнул головой. – Так мы до полуночи не управимся… но да, Иван выглядит весьма… мягким человеком. Хотя с учетом того, что рос при авторитарном отце это нормально… читал одно исследование… впрочем, неважно.
Как скажешь.
Не важно, так не важно. А вот воды стоило с собой взять. И ведь была мысль, да проскользнула-ускользнула. Вот же…
- Пиджак сними.
- Как-то…
- Сними. Перед кем красоваться собираешься?
Тоже мне… можно подумать, я его без пиджака не видела. Только ему разве докажешь? Расстегнул все пуговицы, и уже хорошо.
- Так вот, подозреваю, что мягкость Ивана её раздражала, - Бекшеев и галстук ослабил. - А свекр у Анны как раз противоположность мужу. Сильный мужчина. Или выглядит таким… остались вдвоем. Он её и наплел сперва одно, потом другое… она уши и развесила.
Много ли одинокой женщине надо.
- А потом… или влюбилась…
…влюбляются ведь не по заказу, а то бы все влюблялись исключительно в правильных да достойных.
- …ну и закрутилось одно-другое.
- Он же понял, что Анне деваться от него некуда.
- Именно…
Фрол Яковлевич благоразумно молчал.
- Выходит, что… смотри, Северцева явно хотела избавиться от ребенка. Если её подружке верить. Но ни один целитель… во всяком случае из двух, нам известных, не стал бы рисковать и делать аборт на таком сроке.
Милочка в целом, как я поняла, против абортов.
Права или нет, не мне судить.
- Анна… может, сперва надеялась, что беременность привяжет к ней любимого. А потом осознала, что тот не готов на подвиги…
Дерьмо, избивающее женщин, крайне редко бывает готово на другие подвиги.
- …или просто решила удержать семью, хоть кривую-косую, но с видимостью приличий. Вызвала Ивана, а тот ехать отказался. И положение стало совсем неудобным. Единственный выход как-то потянуть или выровнять ситуацию – избавиться от ребенка… и вопрос, к кому они пошли?
- Антонина?
- Или ведьма из Змеевки…
Ведьма жила на окраине, как и положено приличной ведьме. На том всякое ведьмовское и заканчивалось. Обычный небольшой домик, правда, аккуратный. И крыша вон свежим шифером глаз радует. Двор покошен. Забор крепкий да ладный, видно, что ставили не так и давно. По забору прогуливался кот рыжей масти, который к гостям отнесся с воистину кошачьим равнодушием.
- А тетки Вали нету, - сказали нам, когда я тронула калитку. Сказали из-за соседнего забора.
- А где она?
- Так… позвали. В Копетнева. Там рожает одна…
Женщина подняла косынку, наехавшую на самые глаза.
- Но уже давно пошла, то вскорости должна вернуться. А вы кто?
- Полиция.
- Что, донесли, да? – женщина нахмурилась, разом теряя и былую веселость, и дружелюбность. – От же неймется людям! Им добро делаешь, а они все…
Она с раздражением смяла тряпку, которую и кинула в угол.
- Кто жалуется? – поинтересовался Бекшеев. – Простите, у вас воды не будет? А то жарко тут… пока ехали…
И улыбнулся этак, чуть виновато, как он умеет. Отчего злость у женщины разом прошла.
- Ох ты ж, боже ж мой! – она всплеснула руками. – Вы же ж красный весь! Этак солнцем в голову напекло-то! В дом идите, в дом… я позвоню, чтоб тетке сказали… только не виновная она! Ни в чем не виновная… она все только по лицензии… вы в дом идете-то, в дом… Мышь, цыц!
Мелкая собачонка, выбравшись за калитку, разразилась лаем. Она крутилась под ногами, тычась носом и фыркая, повизгивая, поскуливая и гавкая. И кажется, плевать хотела и на меня, и на мою необычность.
- Вы не бойтесь, она брехливая, но кусать не станет… нет… а тетке я позвоню.
- И телефон есть?
- А то! Тетя Валя еще когда провела. Ко мне. Сказала, мол, сама-то она все одно не управится, что, мол, тяжко ей и трезвонить будет, а ежели чего, то мы поможем. Вот, в сени… и воды сейчас, только холодной вам не дам. От холодной воды, после жары-то и сердце защемить может. Никита! Никита!
Женщина подтолкнула Бекшеева к дверям.
В доме пахло хлебом и цветами. На окне в пузатой вазе стоял букет полевых цветов. Да и вовсе все-то здесь было каким-то чистым и нарядным. Пол дощатый и доски, пусть не крашены, но выскоблены добела. Дорожки плетеные легли крест-накрест.
Стол.
Печь.
Огромный буфет с витриной, в которой поблескивала разноцветная праздничная посуда. Низкая лавка и ворох подушечек, для мягкости сидения.
- Вот, - женщина указала Бекшееву на отдельный стул. – Садитесь. И обувку сымайте. Я сейчас воды принесу… ноги надо в воду, только не ледяную, а прохладную. А пить – отвар сейчас налью, с травками… не подумайте, они безопасные… Никита! Сейчас я позвоню, и теть Валя вернется, если там все. Но поехала давно, стало быть, все… может, за стол позвали. Вот давайте.
Бекшеева усадили на лавку.
Женщина попыталась даже сама стянуть ботинок,
