– Я посылаю туда спецназ, – сказал он без особой уверенности в голосе.

– Давай лучше я пошлю тебя… – ответил я, указав точный, хотя и очень неприятный адрес. – Ты что, не понимаешь: там уже никого нет. Вы снова упустили этого подонка. Я уже второй раз подношу вам его на блюдечке, а вы второй раз позволяете ему уйти. Черт бы побрал всех вас, вашу дерьмовую политику, ваших хромых сестер и тупых матерей. Чтоб вы все передохли!

– Парень, я твой начальник, – напомнил он. – Выбирай выражения. С начальством так не говорят.

– Да пошел ты… – завизжал я и швырнул трубку на пол.

Никогда еще у меня не было приступа такой слепящей ярости. Я буквально перестал видеть происходящее вокруг – стены, столы, людей, экраны мониторов, клавиатуры компьютеров, снимки со спутника и прочую абсолютно бесполезную, бесполезную, бесполезную хреномуть. Меня качнуло; чтобы устоять, я ухватился за спинку попавшего под руку стула.

– Клайв! Что с тобой, Клайв?! – воскликнул кто-то. – Ребята, держите его!

Но было уже поздно: я воздел над головой ни в чем не повинный стул, хрястнул его об пол и принялся слепо крушить все, до чего мог дотянуться. К счастью, коллеги среагировали быстро. Прежде чем им удалось меня скрутить, я все же успел расколошматить два-три экрана и еще кое-что по мелочи. Потом, тяжело дыша в медвежьих объятиях самого сильного из усмирителей, я медленно приходил в себя. Мало-помалу сползала с глаз мутная пелена, возвращались острота зрения и слух.

– Пусти, – вяло попросил я.

– Уверен? Нам тут только Шимшона-героя не хватало…

– Уверен. Пусти. Что вообще происходит?

Происходило не так много существенного. Спецназ прибыл на место двадцать минут спустя и, прочесав автостоянку, обнаружил там пустое такси. Согласно записям арабской полиции, машина значилась в угоне с сегодняшнего утра. Джамиль, Мухсин и водитель как будто испарились. Спецназовцы забрали такси для дальнейшего обследования, но это было, что называется, в пользу бедных. Дело выглядело совершенно дохлым.

Некоторый, весьма сомнительный шанс заключался в анализе записей дорожных и уличных видеокамер, съемок с беспилотника и снимков со спутника. За неимением иного выбора мы обратились к этой крайне кропотливой и неблагодарной работе – без минимальной надежды на успех, а скорее чтобы занять себя хоть чем-нибудь и меньше переживать случившуюся неудачу. Для других это была именно неудача – очень досадная, испортившая настроение как минимум на ближайшую неделю, и все же всего лишь неудача. Но для меня речь шла о настоящей катастрофе – никак не меньше. Еще час назад я держал под прицелом Джамиля Шхаде. Еще час назад моя свобода, жизнь Лейлы и наше с ней счастливое будущее находились на расстоянии вытянутой руки – даже еще ближе: на расстоянии, отделяющем указательный палец оператора от кнопки пуска ракеты. Еще час назад…

Весь остаток дня мы изучали подслеповатые снимки и размытые кадры, безуспешно пытаясь выудить из моря зыбких изображений золотую рыбку желанного следа. Потом я разогнал ребят по домам и, оставшись один, стал заново перепроверять уже проверенное ими. А вдруг кто-то что-то пропустил? Бывает же такое – отвернулся, чтобы обменяться словечком-другим с соседом, и как раз в этот самый момент промелькнуло в толпе ненавистное лицо Шейха… Я занимался этим переливанием из пустого в порожнее большую часть ночи, пока не свалился: уснул прямо там же, в командном бункере, уронив голову на стол рядом с новым монитором, сменившим расколошмаченный мной.

Меня разбудил кэптэн Маэр.

– Пойдем к тебе, – сказал он, – есть разговор.

Часы показывали около двенадцати – видимо, дня. «Сейчас будет полоскать за ругань и разбитую мебель, – равнодушно думал я, следуя в фарватере босса. – Да и черт с тобой. Вычитай из зарплаты – нужна она мне, моя зарплата… Увольняй на фиг – нужна она мне, моя работа… Ставь меня к стенке – нужна она мне, моя жизнь…» Мы зашли в мой кабинетик; начальник, как и положено, сел в кресло и указал мне на стул. Для начала мы оба значительно помолчали, и я, как всегда в таких случаях, не выдержал первым:

– Что? Писать заявление?

Кэптэн Маэр тяжело вздохнул:

– Какое заявление, парень? Ты ведь герой. Я не шучу. Настоящий герой. Ты один стоишь целого отдела. Думаешь, наверху этого не понимают?

– Спасибо, босс, – усмехнулся я. – Жду продолжения. Ты ведь наверняка припас какое-то «но».

– Какое «но»?

– Простое. Есть такая частица – «но», отменяющая все, сказанное прежде. Ты, парень, неплохо работаешь, но придется дать тебе пинка под зад и выпереть к чертовой бабушке. Ты герой, но посылаешь начальство куда не следует. Ты временами полезен, но во все остальное время приносишь только вред. И так далее. Где оно, твое «но»?

Кэптэн снова вздохнул:

– Ладно. Вот тебе мое «но». Ты герой, но начальство у тебя дерьмовое. Доволен?

– И это все? – не поверил я.

– Все, – кивнул он.

Мы снова немного помолчали, и снова сломался именно я:

– Босс, я, наверно, чего-то не догоняю. Ты меня зачем сюда позвал?

– Ну как… – кэптэн Маэр воздел глаза к потолку. – Позвал, чтобы извиниться за вчерашнее. Правильно ты меня послал. Но, думаешь, я до этого не послал директора? Думаешь, он еще раньше не послал главу правительства? Думаешь, глава правительства не послал самого Создателя? Так уж устроена эта пирамида, парень, ничего не попишешь.

Он стал барабанить пальцами по столу.

– Ясное дело, – сказал я. – Все понятно, босс, не переживай. Мы ведь не вчера родились, кое-что видели. Ты меня тоже прости за ругань и за… Можешь вычесть из зарплаты, если что. В общем, проехали. Я пойду?

– Сиди! – остановил меня кэптэн. – Сиди, я еще не закончил. Хочу, чтоб ты знал: тебя тут очень ценят. И уважают. Ты не один. Мы все тут за тебя, в любой ситуации. А мне ты вообще как сын. Усек?

Я вытаращил глаза. Чем дольше продолжался наш разговор, тем более непонятным он становился. Чего от меня хотят? На столе зазвонил телефон внутренней связи. Кэптэн Маэр схватил было трубку, но я оказался проворней.

– Дай мне! – крикнул босс. – Я жду звонка!

Вот еще. Мой кабинет, мой телефон. А ты жди звонка на свой и в своем. На проводе был один из моих ребят:

– Клайв, объявился Мухсин! Громко объявился. Взорвался в кафешке, гад. Шестеро убитых. В Иерусалиме…

Затем он назвал улицу – метрах в двухстах от моей квартиры. Я перевел взгляд на напряженное