Четверых уложили спать в стране спящих. Люди там видели разные сны – хорошие и плохие, приятные и кошмарные, но, как и свойственно снам, иллюзия в них ничем не отличалась от реальности, а правда от лжи. Первому спящему досталось жесткое бугристое ложе, поэтому и сны его были дурны; проспав от рождения до смерти, он умер с гримасой недовольства на лице. Второй лежал на перине и тоже не просыпался, но почти не видел кошмаров и скончался с улыбкой на устах; как и первый, он так и не понял, что спит. Третий, в отличие от них, осознал, что пребывает во сне и потому не может отделить истину от фантазии, а добро от зла. По этой причине он считал себя мудрецом и умер, сохраняя многозначительное выражение лица. И лишь четвертый заставил себя проснуться, открыть глаза и выйти наружу.

Я слышал все это и раньше, но лишь в тот момент осознал, что рассказ неполон, что в нем не хватает самого важного: последней фразы. Как выяснилось, главным было именно это: осознание неполноты. Едва лишь я пришел к такому заключению, как нужные слова принялись слетаться ко мне, умоляя расставить их в нужном порядке. Четвертый, вышедший наружу, – что он увидел там, кого услышал? Минуту спустя мы уже ликовали, празднуя радость открытия – все трое: я, мое сердце и пока еще моя душа. Мы наконец-то нашли ответ на мои вопросы в последней, недостающей фразе притчи. Вот она:

«Наконец-то! – сказал Отец. – Теперь хоть кто-то может рассказать мне, что вы там видите во сне…»

В этом все дело! Затем-то мы и нужны Ему: рассказать, что видим во сне. Ведь наши тяжкие сны, наша постылая свобода, наши слова и в конечном счете наш Проект творятся именно нами, без прямого участия Творца. Он, присутствующий в каждой капле реального мира, не может лишь одного – выйти наружу, чтобы взглянуть на Себя Самого. И наш Проект, наша неумелая, наивная, искаженная копия Творения – единственное зеркало, которое доступно Ему. В этом и заключается наше Предназначение, смысл нашего бытия: выйти наружу и рассказать, что мы видим во сне…

В тот день я был по-настоящему счастлив. А вечером, откашлявшись и впервые увидев кровь на тыльной стороне ладони, понял, что это ниспосланный мне знак великой моей правоты. «Ты прав, бедный путник и путаник, – словно бы говорило Творение. – Тебе выпала огромная честь добавить к Проекту несколько своих слов. Ты прав и тем до конца исполнил свое предназначение. Твоей душе пора выходить наружу…» Что ж, по всем признакам так оно и есть. Мне тридцать восемь – в точности как и некоторым другим носителям этой души, чьи имена сохранила история.

В жар – и в холод, снова в жар – и снова в холод… Я опять натягиваю на голову шапку и заворачиваюсь в свой байковый кокон. Я – созревшая личинка, которая вот-вот раскроется, распадется, выпустит в мир радужную бабочку вечной души. Я не боюсь того, что в нашем сне именуется смертью. Смерти нет – есть лишь бесконечный процесс созревания.

Перед моей нишей блестит мокрая гладь мостовой, и я смотрю на нее, как, возможно, Творец глядится в кривые зеркала наших человеческих снов, фантазий и проектов. Солнце играет в пятнашки с облаками. В мерцающих тенях роятся образы – знакомые и неизвестные, любимые и ненавистные. Нет-нет да блеснет там безупречная лысина кэптэна Маэра; вздрогнут, рассыпавшись по плиткам, черные кудри Лейлы; острым лучиком вспыхнет и погаснет насмешливый взгляд Джамиля; давнишним укором уставятся на меня с противоположной стены глаза Шломо Ханукаева…

Кем был я в той своей жизни? Ничтожным трусом, больше всего на свете боявшимся встречи с собственной душой. Заядлым игроком, севшим играть за один стол с Любовью и Смертью. Безжалостным убийцей, застрелившим в упор скованного по рукам и ногам пленника. Спасителем многих людей, которых почему-то принято называть невинными, хотя все мы –  и злодеи, и праведники – разделяем общую вину человеческого упрямства и глупости. Ловцом иллюзий, дремлющим дураком в стране спящих невежд.

Глупость – страшная заразная болезнь; пока от этой эпидемии не привьется подавляющее большинство людей, человечество вряд ли может рассчитывать на Избавление. На место ушедших Клайвов и Джамилей, Лейл и Маэров непременно придут новые, еще глупей и изобретательней прежних, и сон продолжится, бросая спящих то в кошмар, то в мираж, то в жар, то в холод. Продолжится, пока не привьются все, пока души не догонят сердца. Я верю, что так в итоге и будет, ведь терпение Творца столь же безгранично, как и Он сам.

То в жар, то в холод… Клубящееся облако застилает мой взгляд… Хотя нет, никакое это не облако – это овечья шерсть. Четыре овцы спускаются к ручью, скользя ногами по мокрому склону.

Бейт-Арье, лето – осень 2021 г.

Примечания

1

«Шма Исраэль», «Слушай, Израиль», – короткая молитва, одна из главных в иудаизме.