что он там, внутри, – доложил я. – И не сдается, сволочь. Думаю, надо пустить бульдозер.

– Зачем? – возразил босс. – Так рано? Пускай созреют. Дай им выпустить обойму-другую для порядка. Они предпочитают сдаваться, парень, ты знаешь это не хуже меня. Я ведь уже сказал и повторю еще раз: не дури. Без глупостей, понял?

– Понял, – подтвердил я, положил мобильник в карман и подошел к командиру спецназовцев.

– Пора запускать D-9.

– Прямо сейчас? – удивился молоденький капитан. – Не рановато?

– Прямо сейчас, – как можно тверже проговорил я. – Только что пришло подтверждение от директора. Давай, запускай.

Из-за большого числа одновременно осаждаемых объектов старших офицеров заведомо не хватило на всю огромную операцию. Мне достался этот юный вчерашний лейтенант, и было бы глупо не использовать такой подарок. Немного поколебавшись, паренек дал команду, и тяжелая громада бульдозера поползла к зданию. Стрельба из бойниц прекратилась, послышались крики, едва различимые в реве бронированного чудовища. Капитан вопросительно взглянул на меня.

– Продолжать! – во весь голос скомандовал я.

«Труп! – стучало в моем виске. – Скоро я увижу его труп! Сейчас или позже, когда разгребут обломки. Джамиль Шхаде сдохнет прямо сейчас… Слышишь, Лейла? Прямо сейчас!»

Дом поддался не сразу, устояв после первого толчка, которого, как правило, с избытком хватало для сноса хлипких современных строений. Озадаченно взревев, D-9 подцепил ножом угол здания и потянул его вверх. Посыпались каменные глыбы. Бульдозер еще поднажал, выбросив из-под гусениц струю мелкого щебня и пыли. Стены старого постоялого двора застонали, качнулись и вдруг с грохотом обрушились внутрь, вслед за упавшими перекрытиями. Там, где еще минуту назад стоял крепкий каменный куб, теперь клубилось в свете прожекторов облако белой пыли.

– Силен, бродяга! – восторженно проговорил кто-то за моей спиной.

«Ну вот и все, – подумал я. – Кончилась охота. Вали теперь в ад, проклятая сволочь. Специально приду в морг плюнуть на тебя. Правда, сначала саперы должны вытащить на свет твою грязную тушку. Она теперь очень напоминает свиную отбивную: ни одной целой кости…»

Зазвонил телефон. Я посмотрел на экранчик: кэптэн Маэр… – и не стал отвечать. Перебьется начальничек. Потом напишу отчет, и пусть делает со мной что хочет. Главное, охота наконец-то закончена.

Операция увенчалась оглушительным, беспрецедентным успехом. Мы одним ударом уничтожили всю боевую инфраструктуру ХАМАС, которую гений террора и конспирации Джамиль Шхаде выстраивал столь долго и тщательно. Утренние сводки новостей взахлеб перечисляли впечатляющие достижения армии и Шерута. Двадцать три уничтоженных террористических гнезда: склады, лаборатории, бункера, убежища. Свыше ста арестованных боевиков и их помощников. Сотни единиц стрелкового оружия, патроны, взрывчатка и даже наплечные противотанковые ракеты. И – вишенкой на торте – ликвидированный при попытке сопротивления главнокомандующий отрядами ХАМАС – легендарный Шейх…

– Отдать бы тебя под суд, – сказал мне кэптэн Маэр, – но больно уж праздник велик. Так что взамен получишь знак отличия и премию. Взамен – это вместо суда, который уже давно по тебе плачет.

Суд, премия, медалька – эти дурацкие мелочи не волновали меня вовсе. В те дни мне впервые стало ясно, что значит «быть на седьмом небе». Как воздушный шар, я парил в голубой вышине, не чувствуя своего веса, ощущая лишь необыкновенную легкость тела и звонкую пустоту в голове – ни одной мысли вообще! Но затем шар приступил к снижению, и где-то на входе в облака родилось первое беспокойство. Что мне осталось теперь, когда охота завершена, а цель достигнута? Дальше больше: к концу недели я уже ходил мрачнее тучи. Из степи непривычного вынужденного безделья на меня неотвратимо надвигалась темная орда скуки – вернее, того, что я всегда называл этим словом.

Неудивительно, что я почти обрадовался известию, полученному от саперной бригады, которая занималась разбором руин постоялого двора. В пяти мертвых телах, извлеченных из-под обломков, действительно, не было ни одной целой кости. Но не было там и еще кое-чего. Не было самого главного: трупа Джамиля Шхаде. Шейх опять выскользнул из уже затянутой, казалось бы, петли. Возможно, он ушел по не обнаруженному нами подземному ходу? Или покончил с собой во время осады, приказав соратникам скрыть труп в какой-нибудь норе, чтобы не доставаться врагу ни живым, ни мертвым? Или – что вернее всего – его попросту не было ни в одном из двадцати трех осажденных гнезд?

Так или иначе, эти вопросы требовали ответа, и я с радостью приступил к новому сезону охоты. Еще бы! Моей ненависти несказанно повезло, ведь редко когда смертельного врага можно убить больше одного раза. Джамиль Шхаде от своих щедрот подарил мне такую бесценную возможность.

Скорчившись на стуле в своем кабинетике, я пытался поставить себя на его место. Еще недавно Шейху казалось, что в его распоряжении целая армия: хорошо вооруженные и обученные отряды боевиков, десятки готовых к действию человекобомб, несколько лабораторий по изготовлению «адских машин», разветвленная сеть наблюдателей и связников и вдобавок ко всему – созданная для стратегических терактов «новая группа» с легальным гражданством, свободой передвижения по стране и способностью раствориться в обычной тель-авивской публике. И вот сначала приказали долго жить «новые», а менее года спустя рухнуло, как от бульдозерного ножа, и все остальное. Теперь Шейх остался один-одинешенек или с одним-двумя особо засекреченными телохранителями. Что дальше?

Конечно, на первых порах он постарается не высовываться вообще. Поди знай, что смогут выжать следователи Шерута из арестованных соратников… Значит, с полгода-год Джамиль будет просто прятаться, не предпринимая ничего. Потом начнет собирать – по зернышку, по зернышку – сведения о возможных кандидатах в новые рекруты. Они ведь подрастают уже сегодня – в университете Бир-Зейта, в мечетях Хеврона, в деревнях и в лагерях беженцев – отравленные ненавистью подростки и юноши, для которых Шейх – живая легенда, образец для подражания, современный Салах ад-Дин. По зернышку, по крупице, с крайней осторожностью, продвигая проверенных и без колебаний убивая не прошедших проверку, составит себе ближний круг и двинется дальше – к набору новой армии, еще более эффективной и безжалостной, чем прежняя.

По-хорошему, Шхаде следовало брать именно сейчас, в минуту слабости и беспомощности, когда он не в состоянии даже сменить убежище без риска быть немедленно схваченным. Но та же самая слабость служила ему и защитой: почти невозможно обнаружить человека, который не кажет носа на улицу и общается лишь с одним «чистым» помощником, чье прошлое и настоящее не вызывают никаких подозрений.

Впрочем, была у Шейха и другая слабость, никак не связанная с террором или с необходимостью скрываться. Именно ее я и намеревался использовать.

– Выслать жену и дочь? – удивленно переспросил кэптэн Маэр, когда я изложил ему суть