Бахрушев подумал, что лучше будет побыть на вокзале. Протискиваясь мимо стола, он увидел: хотя и по-воловьи потяжелел взгляд Василия Семеновича, он не был пьян. Он просто потешался над мушкетерами.

В коридоре, у столика дежурной, Платон остановился, доставая из газеты толстый том. Как-то в книжном магазине с погребным полумраком, где даже яркие плакаты утрачивали свою невыцветшую свежесть, он увидел словарь русского языка — толстенный том в ледериновом переплете. Вспомнил дежурную, как она, вытягивая трубочкой накрашенные губы, сладко тянет в телефонную трубку: «У-у-жас»… — купил этот том, и потом они весь вечер смеялись с Ириной над его покупкой и над тем, как будет ошеломлена дежурная при виде такого странного подарка. И сейчас, выкладывая его на стол, неловко улыбнулся, мысленно ругая себя за дурацкий поступок, но все же сказал:

— Это вам. Читайте — бывает полезно, — и, видя, как удивленно и благодарно округлились ее глаза, быстро повернулся от стола, краснея и не слушая ответного лепета, спустился по лестнице.

С севера ползли облака — размывчато-синие снизу, с ослепительно-снеговыми, шевелящимися клубами на солнце. Бахрушев стоял у автобусной остановки и смотрел на мост. Вчера около него долго топтались ребята, трогали гайки растяжек, а на заводскую трубу, поставленную взамен прежней, изрешеченной от прогара у самого борова, взглянули только мельком, словно не ради ее приезжали они сюда, а в автобус сели довольные собой. Андрюшка дивился на мост, как на дело чужих рук: «Геометрия!..» Да, случается в жизни геометрия… Сегодня мост серебрился от алюминиевой краски и казался воздушным. Надо было все-таки привести к нему Ирину…

К остановке подошел с чемоданчиком старик, занимавший в номере угловую кровать.

— Уезжаете? — спросил он.

Платон молча кивнул, взглянув на него. Щеки старика были в мелкой и тонкой сетке красных жилок и с первого взгляда казались румяными.

— А я был у вашего моста. Да-а… — и неожиданно спросил: — Вы не москвич?.. Странно. Я почему-то думал — москвич. А я вот специально перед дорогой завернул. Слышал — говорили, а самому взглянуть все не было времени. Дела. Некогда подумать о чем-то другом, всю жизнь — разные дела.

— Да, да, — поддакивал Бахрушев, опасаясь, что он окажется попутчиком.

— Живем часто, как заведенный механизм, — слегка покашливая, говорил старик. — Но… Вот я побывал у вашего моста, в общем-то не ахти что, а захотелось вдруг куда-нибудь поехать, куда глаза глядят, и почувствовать, знаете, этакую раскованность души. Вернешься и, знаете, обязательно тебя чем-нибудь осенит таким вот, как у вас… Труба — трубой, а тут — нате вам. Просто — от сердца…

«От сердца к сердцу напрямик», — декламировал Андрюшка. Не получилось с сердцем. Геометрия… Настороженно спросил:

— А вы почему знаете, что от сердца?

Старик мелко рассмеялся:

— Я же бухгалтер-ревизор.

У остановки замер кургузый автобус, и шофер откинул дверцу. Наклоняясь к чемодану, Бахрушев увидел, что по низкому травянистому берегу к мосту шли двое. Она крепко опиралась на полусогнутую руку мужчины, и Платон невольно подался вперед: в ее осанке, некрупном шаге было что-то удивительно знакомое. Но шла, вроде бы, не Ирина. Сколько раз вот так он будет вздрагивать.

Из автобуса крикнул шофер:

— Ты уснул там, приятель?..

Бахрушев заторопился, неловко протолкнул чемодан в автобус и, когда сел, высунулся в окно. Те, двое, подошли к мосту и остановились. Наверно, они направлялись в верхнюю часть города, где был Дворец культуры и часто выступали приезжие артисты. Из-за тучи скользнуло солнце, и его первый луч ударил в Громотуху, зажигая ее горячими бликами и ослепительными искрами, и словно прошил мост. И мост будто качнулся в этом луче… Бахрушев окончательно разглядел, что это была не Ирина.

СТАНИСЛАВ МЕЛЕШИН

Станислав Мелешин — член Союза советских писателей. Родился в 1928 году в селе Белогорка Пензенской области. В 1930 году семья переехала на строительство г. Магнитогорска. Работал электриком, художником, учился в студии драматического театра им. Пушкина. Позднее стал актером этого театра. Во время службы в Советской Армии заочно окончил литературный институт им. А. М. Горького.

Первая книга Ст. Мелешина «Семья Тасмановых» — сборник рассказов о манси — вышла в 1954 г. в Свердловске. Там же вышли книги «Паче, рума!» и «Любава».

В Челябинске, Свердловске и Москве изданы сборники повестей и рассказов: «Трое в тайге», «Таежный выстрел», «Молния в черемухе», «Это случилось у моря», «Родные люди», «Любовь и хлеб».

Рассказы выходили отдельным изданием на английском языке. Повесть «Таежный выстрел» издана в Дании.

СУГРОБЫ

Рассказ

Большая желтая лампа будто плыла в комнатной полутьме, рассеивая иглы света на углы чертежного стола, зажигая кнопки.

Федор любил только настольный свет. Он считал, что полный свет отвлекает. С некоторых пор он стал говорить Кате:

— Уйди. Ты мне мешаешь.

На ее вопрос «Почему, ведь я тихо сижу рядом», сконфуженно объяснял:

— Ты меня отвлекаешь. Сидишь рядом, и я думаю о тебе, а не о работе. Жаль, что у меня только одна комната.

Катя в таких случаях поднимается и уходит на кухню и, чтобы не заплакать от обиды, снова перемывает посуду, или долго смотрится в зеркало, придумывая себе новые прически, или просто тупо глядит в окно.

Сегодня Федор к ней был особенно невнимателен. Он пришел с завода шумный, веселый, сбросил пальто, шапку прямо в прихожей и, махнув рукой на Катины слова: «Котлеты остынут», сразу же сел за свой широкий рабочий стол, достал из футляров чертежи.

Катя полулежала в кресле и читала скучную местную газету, изредка наблюдая за Федей и слушая его бормотание.

На этажерке в углу строчил, как кузнечик, пузатый самодовольный будильник, а рядом чугунная статуэтка балерины, раскинув руки, как черная птичка, безнадежно старалась взлететь.

— Понимаешь, к нам на завод приехала из Тагила делегация… И надо кое-что посмотреть, продумать. В мартеновском цехе шум… Надо подготовиться.

Все это он говорил, не оборачиваясь к ней, говорил как бы самому себе.

Она согласно кивала: «Понимаю, понимаю» — и ждала, что он вовлечет ее в разговор и расскажет подробно, что это у них в цехе за шум и почему он сегодня как одержимый. Катя, конечно, понимала, что делегации приезжают не каждый день, что у них соревнование, и Федору нужно что-то вспомнить, уточнить, подготовиться…

Но Федор читал чертежи, чертил что-то под линейку, сверял цифры, карандаш ломался, он брал другой и, казалось, совсем не замечал ее.

— Почему ты не спишь?

Катя засмеялась, взглянув на будильник: девять вечера.

За окнами мела поземка; ветер хлопал форточкой; натужно фырча моторами, шли машины, и