Читать онлайн Разные судьбы - Михаил Фёдорович Колягин

Разные судьбы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

На станции царила обычная для больших железнодорожных узлов напряженная деловая суета. Весело покрикивая, шныряли взад и вперед маневровые паровозы. Лязганье вагонных буферов, рожки стрелочников, заливистые свистки составителей и выхлопы паровозных насосов сливались в сплошной гул. Не сразу разберешься в этом хаосе звуков и движения. Все куда-то торопились, махали, свистели, кричали. Но вглядишься повнимательней и заметишь — вся эта суета подчинена установленному порядку, а большой коллектив смены сработан, как экипаж боевого корабля, где каждый большой и малый работник — важное лицо на своем месте.

Присмотритесь к работе сцепщика, когда формируют состав. Ему надо забежать с боку вагона и, подкараулив толчок, дернуть за рукоятку автосцепки. И все это при движении вагонов. Тут не робей — споткнешься, не долго угодить под колеса.

Но на эти опасности сцепщики не обращали внимания. Когда дело клеилось, работали задорно. Если нужно бросить вагон на десятый путь, составитель вытаскивал из кармана свисток с длинной цепочкой и свистел: ту-ту, ту-ту, тру-ту, тру-ту-ту. Ему отвечал рожок стрелочницы и густым басом поддерживал паровоз. Если требовался двадцатый путь, то высвистывались целые рулады с плясовыми коленцами. Вот молоденькая стрелочница, перекинув через плечи косы, взмахнула флажком, и два маневровых паровоза, словно по мановению волшебной палочки, замерли у контрольных столбиков. А через минуту мимо уже грохотал поезд. По тому, с каким напряжением стрелочница старалась сохранить серьезный вид, можно было определить, что она здесь новичок. Из окна паровозной будки высунулась чубатая голова помощника машиниста:

— Даша! Привет в Азию передать?

— Передай! — стрелочница помахала флажком, но тут же спохватилась и снова выставила его в вытянутой руке: без дела махать сигналами не положено.

Проводив поезд, она вложила флажок в чехол и направилась к дальнему стрелочному переводу. Надо воспользоваться короткой передышкой и закончить очистку крестовины. Подняла лежащий между рельсами скребок. Запрессованная в желобы грязь крошилась комочками и не поддавалась. На лице выступил пот. Девушка расстегнула телогрейку.

— Так ты скоро себе руки отмотаешь, — услышала она за спиной певучий голос. То подошла стрелочница соседнего поста. В руках у нее были нехитрые принадлежности для смазывания стрелочных скользунов: консервная банка с мазутом и палка с намотанной на конца тряпкой. Серые глаза смотрели на Дашу укоризненно:

— Разве так чистят? Давай-ка я покажу.

Лида поставила на землю банку с помазком и приняла из рук Даши скребок.

— Надо брать снизу по металлу. Вот так.

Теперь грязь без усилия отваливалась целыми плитами. Даша внимательно следила за работой подруги. Вот та очистила до сердечника и выпрямилась. Воткнув в землю скребок, вытерла тряпкой руки, отряхнула от пыли платье. Руки были чистые, словно бы она не держала банку с мазутом и эту грязную железку. Ни на новенькой синей телогрейке, ни на цветастом штапельном платье не заметно ни одного пятнышка. Удивительно, как она умела сохранять чистоту! У Даши за несколько дежурств форменное платье покрылось несмываемыми коричневыми пятнами.

Первый раз, увидев Лиду Краснееву, Даша подумала, что она белоручка. Помазок держала, брезгливо оттопырив наманикюренный мизинец. Но стрелочные переводы у нее всегда содержались в чистоте, лучше всех на станции. Когда заходил разговор о работе, Лида частенько возмущалась:

— Что это за дело? Никакого почету! Про сталеваров пишут, про шахтеров тоже, про машинистов. В кино — про них, по радио говорят, а нашего брата стрелочника вспоминают, когда виновных ищут: мол, стрелочник виноват!

Даша недоумевала:

— Не нравится? А стрелки у тебя любо посмотреть!

— Аккуратность уважаю. Люблю, когда вокруг порядок, все блестит. И сама чтоб сияла. Понимаешь? Чтобы люди мной любовались.

Мужчин Лида делила на две категории: симпатичные и противные. Последних не могла терпеть. О тех же, которые нравились, могла говорить сколько угодно. Вот и сейчас:

— Знаешь, с каким я вчера мальчиком познакомилась? — придвинувшись вплотную к Даше, заговорила она. — Симпатичный до безумия.

— Путейский мастер? Из техникума? — спросила Даша. — Ты о нем рассказывала.

— Ты про того молокососа? — возразила Лида. — Отшила! Вчера целый вечер преследовал. А этот из Грузии, подстанцию приехал строить для электровозов. Волосы черные, глаза черные, даже зрачков не видно, а усы…

Закрыв глаза, покачала головой и продолжала:

— Ему еще и сорока нету, а виски седые. Красиво, правда? На черных волосах серебряные паутинки.

Даша, почувствовав на себе посторонний взгляд, повернула голову и вздрогнула: недалеко стоял высокий, плечистый парень и внимательно слушал их разговор. Из-под распахнутого ворота вельветки виднелся треугольник полосатой тельняшки. То был Тихон Торубаров, слесарь из паровозного депо. Даша хотела подать подруге знак, чтобы та замолчала, но смутилась почему-то. Тихон сам дал о себе знать.

— У твоего мальчика внуков, случайно, нет? — басом спросил он.

Лида оглянулась. В глазах ее сверкнул острый огонек. Она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы. Так улыбалась она только тем, кому хотела понравиться.

— Тиша! — воскликнула она. — Ты, как всегда, вовремя!

Лида шагнула к нему, взяла в свои руки его большую ладонь, ласково погладила ее.

— Ох, Тиша, устала я до безумия! А около будки целая гора мусора дожидается. Помоги, родной.

Тихон оживился, скуластое лицо озарилось простодушной улыбкой. Лида легонько толкнула парня в плечо:

— Идем, идем, Илья Муромец. Кто меня еще пожалеет?

2

А в это время через перронную калитку, на которую показывали внушительные стрелы с надписями: «Выход в город», ломились пассажиры с чемоданами и узлами. На перроне задержались лишь те, у кого потяжелее багаж и кому некуда было торопиться.

Среди них был военный в новой, ладно пригнанной шинели, с погонами старшего сержанта. Он уже успел освободиться от своего багажа, сдав его в камеру хранения. Вещевой мешок можно было бы поместить тоже в чемодан, но старший сержант об этом сразу как-то не подумал, а сейчас возвращаться в камеру не хотел.

На привокзальной площади сержант осмотрелся. За три года многое здесь изменилось. Напротив неказистого здания вокзала, где раньше зеленел скверик, вытянули журавлиные шеи башенные краны: строится новый вокзал. Трамваи не поворачивали, как раньше, на привокзальной площади, а проходили мимо, в сторону депо. За стройкой начиналась Шоссейная улица. Она тоже стала иной. Вместо бараков выросли двухэтажные дома, похожие друг на друга, словно близнецы. Солнце только что взошло, и лучи его легли на асфальт, отразились в окнах домов. С Шоссейной улицы