Сэму слишком не нравился говор. Так разговаривали только бандиты, потому что бандитский, стереотипный диалект являлся для них не только опознавательным знаком, но и настоящим культом. Даже те, кто попадал в группировку будучи образованным человеком, специально «ломали» свою речь, чтобы быть «своими».

Сталкер приблизил палец к спусковому крючку, готовый стрелять, но оружие пока не поднимал.

— Ну типа да, — ответил он. — А вы типа спасатели Альянса?

Один из бугаев дебильно хохотнул. Второй отвесил ему хорошего подзатыльника и ответил:

— Они самые. Ты это, брат, извини моего товарища. Туповат он. Мы ж на военных работаем, а сами люди простые. Короче, мы вас заждались уже. Прыгайте в тачку и погнали.

— А где остальные? Где Николай?

— Ах ты сука! — за спиной послышались звуки борьбы.

Сэм попытался быстро уйти в сторону барной стойки, чтобы открыть огонь, но тут же почувствовал укол в заднюю часть шеи. Запрыгнуть за стойку получилось, но, когда сталкер ощупал шею, то выдернул оттуда медицинский дротик.

— Какого х… флгу… — успел пробубнить сталкер, прежде чем его язык и связки онемели.

Он попытался высунуться и пристрелить ублюдков, но вместо этого завалился на бок под тяжестью собственного веса. Автомат выпал из рук.

— Ну от и усе. Чики-брики и в дамки, а ты говорил, не поверят, сталкеры, опытные… — последнее, что успел услышать Сэм.

***

Острая боль от армейского шприца с адреналином пронзила плечо. Сознание стремительно вернулось. Семен с трудом открыл глаза, но перед ними все плыло, а сосредоточиться мешали скачущие световые зайчики. Сетчатка, на удивление, смогла справиться с ослепительно яркой вспышкой ядерного взрыва. Зрение постепенно сфокусировалось.

Прямо над его головой нависло крупное лицо мужчины соответствующих габаритов. У него была мощная челюсть, делавшая голову почти квадратной, крупный и немного кривой нос и на удивление добрые глаза. Густые спутанные темные волосы на голове имели ярко выраженный оттенок седины, контрастировали со смуглым цветом кожи. Однако национальности он явно был славянской. По форме, бронежилету и автомату за спиной Семен понял, что перед ним военный.

— Француз, оставь этого жмура! Пошли, вертушка ждет, — послышался голос откуда-то справа.

— Погоди, пришел в себя, кажется. Давай, парень, вставай, уходить нужно, — Француз потряс Семена еще раз.

— А с этой что делать? — послышался третий голос с другого конца комнаты.

Семен посмотрел в сторону голоса. Там, почти у самого окна, находилась кровать, на которой лежало накрытое одеялом тело его любимой девушки. Рядом с кроватью стоял еще один солдат. Он приподнял одеяло рукой и смотрел прямо на Наташу. Семен хотел что-то сказать, но как только он открыл рот, то понял, что не может издать и звука. Сил едва хватало на какое-то сипение. Внутри все горело от боли. Француз на удивление точно понял, что хотел сказать Рыбаков. Он повернулся и ответил:

— Ничего не нужно делать, Сань. Видишь, накрыта уже. Пошли, время на исходе. Скоро вся эта херня с неба падать начнет.

— Понял.

Солдат опустил одеяло и последовал за Французом, который, осторожно взвалив Семена на плечо, уже начал выходить из квартиры. Сэм взвыл от боли, пронзавшей его тело с каждым шагом Француза. Однако тот словно не обращал на это внимания

Держа в свободной руке армейскую рацию, он сказал в нее:

— Коршун, подобрали гражданского, поднимаемся!

— Бы…рее, б…. — послышался едва различимый сквозь помехи ответ.

— Хорошо, что у него хоть рация не накрылась, — еле слышно сказал Саня. — И как он вообще смог взлететь? У нас вся техника сразу заглохла после взрыва.

— Сказал, что во дворах стоял, когда ударили. Может, дома его спасли.

— На самом деле, удар-то так себе, — послышался третий голос.

Рыбаков смог увидеть бойца на площадке. Совсем молодой, в новенькой, еще с иголочки форме. Он немного озирался по сторонам, похоже, до сих пор изрядно напуганный произошедшим. Кроме формы на нем не наблюдалось больше ничего: ни бронежилета, как на Французе, ни даже каски, как на втором бойце.

Семен плохо ориентировался в обозначениях погон и предположил, что среди этих трех солдат Француз либо самый старший по званию, либо просто более опытный. Уже подойдя к вертикальной лестнице на крыше, он сказал:

— Не забивайте голову. Никто вообще не в курсе, что за херня, размышлять времени нет.

— Но заряд-то все равно какой-то детский был! Может, хотели город сохранить, а нас радиацией убить?

— Зачем тогда бомбить? — спросил третий.

— Хватит трепаться, наверх, быстро, — отрезал Француз.

Он уже поднялся по лестнице и свободной рукой со всей силы ударил по деревянному люку, ведущему на крышу. С лестничной площадки послышался громкий стальной удар. Дверь в квартиру Наташи захлопнулась

«Вот и все», — лишь подумал Семен.

Француз вышел из чердачной пристройки на открытый воздух. Взору Рыбакова открылся уже не тот пейзаж, что он видел из окна квартиры до взрыва. Чистое голубое небо сейчас затянуло тяжелыми, плотными тучами коричневатого цвета. Вдали, за разрушенными домами центральной части города, с земли поднимался огромный мутно-серый гриб. Его ножка постепенно уменьшалась, в то время как шляпка, наоборот, увеличиваясь, медленно поднималась в небо.

Француз приблизился к боевому Ми-24, который приземлился прямо на крышу, лишь каким-то чудом не проломив ее своим весом. Вертолет изрядно потрепало: все стекла выбиты, одно из шасси разорвано, а из двигателя вырывался черный дым. Француз ловко и очень аккуратно спустил Семена с плеча прямо в кабину, после чего залез сам. Спустя секунду Саня и второй солдат оказались внутри.

— Вира! — скомандовал пилоту Француз.

Вертолет медленно начал набирать высоту.

— Куда мы, Франц? — спросил молодой солдат.

— Вон, до «Площади Ленина». Лету пару минут, но пешком бы мы точно не добрались. Сейчас первые «пылинки» садиться с неба на землю начнут, и всем борозда.

— Герму откроют?

— Откроют. Там наши, договоримся.

—