Одной из причин, по которым с бурлаками имелась возможность так обращаться, являлось то, что они, по крайней мере до 1861 года, часто были беглыми крепостными, дезертирами из армии или просто отчаявшимися людьми, так что особого выбора у них не было. Мало кто из бурлаков оставил воспоминания о своей жизни, но у нас все же есть ряд примеров того, почему они стали заниматься бурлачеством. Так, Павел Екимов ушел из дома в Смоленске и оказался в Астрахани, где сначала был подмастерьем, а в 1659 году нанялся в бурлаки. Василий Мартынов был сиротой, он оставил свою деревню и нашел работу на барже в Казани. Максим Пьянков был крепостным, бежавшим из поместья Строгановых; он справил себе поддельный паспорт и в 1767 году поступил на работу на судно в Казани[681]. В 1722 году в Нижнем Новгороде было 11 119 судовых работников, из которых 8593 являлись крестьянами (из них 3945 крепостных и 400 государственных); также среди бурлаков было 1943 ремесленника, 22 сына священников и даже – по невыясненным причинам – один бурлак-дворянин![682]

Распространено мнение о том, что крепостным приходилось хуже, чем государственным крестьянам. Возвращения беглых крепостных могли потребовать хозяева, так что они были «беспаспортными», и это делало их более уязвимыми и заставляло мириться с дурными условиями труда. Многие бурлаки были крепостными, которых изгнали из деревень по разным причинам: за лень, за неспособность обрабатывать землю или просто из-за того, что в семье было слишком много молодых мужчин и слишком мало земли[683]. Именно таких молодых мужчин община обычно и выбирала рекрутами, так что работа на баржах, при всех ее тяготах, была предпочтительнее службы в армии. Порой работа на баржах была равносильна продаже себя в рабство.

Большинству бурлаков было от 20 до 40 лет, но исследование бурлаков, работавших на Верхней Волге в середине XVIII века, показало, что почти 20 процентов бурлаков были либо моложе 20 лет, либо возрастом от 40 до 60 лет[684]. Предполагалось, что бурлаки могли наниматься на работу лишь на определенное время, но бывали и исключения: в начале XVIII века крестьянин с монастырских земель в Нижегородской губернии по фамилии Заварзин якобы проработал на баржах 44 года![685] Большинство бурлаков были этническими русскими, хотя много было и чувашей. Чебоксары были центром найма бурлаков – как чувашей, так и русских: в 1752 году в этом городе наняли 1763 бурлака; в 1807 году эта цифра составила 3588, а на следующий год и вовсе 5958[686]. В Нижнем Новгороде среди бурлаков были татары, а в Саратове – татары, марийцы и чуваши. В 1860-е гг. русский крестьянин Василий Кочкин из деревни Нижегородской губернии говорил, что в числе бурлаков есть «чуваши, мордва, татары и очень много русских»[687].

В XIX веке между судовладельцами и бурлаками стали заключаться формальные контракты. Анализ, проведенный в Нижнем Новгороде в середине века, показал, что часто эти контракты заключались в конце ярмарки на следующий сезон, а жалованье платили помесячно[688]. Эти контракты могли быть индивидуальными (главным образом такие подписывались с русскими, но были и договоры с чувашами, мордвой и татарами); или же набор ложился на посредников, которые обязывались найти определенное количество работников. Например, в одном таком договоре упоминались две группы по сорок человек, которые должны быть «здоровыми взрослыми мужчинами не моложе 22 лет и не старше 45», которым нужно было платить по 28 рублей в месяц; им разрешалось брать аванс в обмен на паспорта (чтобы они с этим авансом не сбежали). В итоге вторая группа была сочтена неудовлетворительной: треть ее участников отстранили – они оказались слишком молодыми, слишком старыми или просто непригодными для подобной работы. Подрядчик в этом случае еще и бежал с частью денег судовладельцев. Посредники могли обманывать и самих бурлаков, которые часто не получали причитавшихся им денег или просто отстранялись от работы без каких-либо причин. Неудивительно, что неудовольствие бурлаков часто приводило к вспышкам насилия или же они просто бежали (с паспортами или без).

На баржах и пароходах требовались и квалифицированные работники, главным образом лоцманы и водоливы – нечто вроде боцманов. Лоцманы часто происходили из государственных или крепостных крестьян, были по большей части русскими (хотя нанимали в лоцманы и татар) и часто набирались из конкретных деревень, стоявших на берегах Волги. Хорошие лоцманы очень ценились, потому что навигация по Волге была делом трудным, и найти таких было сложно[689]. Лоцманам платили больше, чем бурлакам, в три-четыре раза[690], но и они не имели никаких гарантий: если судно все-таки садилось на мель, их увольняли или отказывали в новом договоре. Работа эта, разумеется, тоже была сезонной.

Описанные выше виды работ выполняли мужчины. Но в конце XIX века появляются фотографии, на которых женщины при помощи таких же ремней, что и мужчины, тянут баржи вверх по течению. Женщины, безусловно, работали в доках, грузили и разгружали суда. Это была очень тяжелая работа, серьезно влиявшая на здоровье: утверждалось, что заниматься этим женщины могли на протяжении максимум 8–10 лет. В описании работы женщин в доках Нижнего Новгорода говорится, что они работали с 7 утра до 8 вечера (с перерывом на два часа) и что «в течение этих одинадцати часов они взбирались на палубу с двухпудовыми [около 33 кг] мешками на голове и также вниз… Все эти работы бабы исполняют непременно с песнями»[691].

В настоящей главе мы пока что сосредоточивали внимание на товарах и людях, передвигавшихся вниз и вверх по Волге. Но, как нам уже известно, река была также удобным местом для товарообмена на берегу. Вдоль течения реки было множество местных рынков и ярмарок, в том числе рынки в Дубовке, Царицыне и Балакове (все – в Саратовской губернии). Подсчитано, что в середине XIX века в Поволжье проходило 419 ярмарок – правда, большинство из них сельские, с небольшим товарооборотом[692]. Крестьяне и мелочные торговцы (русские, татары и евреи) двигались вдоль реки, продавая домашние ткани, шляпы, обувь и продукты питания.

Волга была главной артерией, по которой товары с юга и востока попадали в Европейскую Россию и Западную Европу. «Большая часть сырья прибывает с востока – вниз по Каме или вверх по Волге», – отмечал Лоуренс Олифант в 1852 году[693]. В предыдущей главе мы видели, что торговое население Астрахани было чрезвычайно разнообразным: в городе жили армяне, индийцы, бухарцы и персы. Это свидетельствовало о важности торговли с Персией, Северным Кавказом и Средней Азией: товары оттуда поступали в Россию через Астрахань, откуда поднимались вверх по Волге. Торговлю с Азией контролировали индийские купцы, но купцы из Средней Азии