Чтобы спуститься к морю, потребовалось ещё добрых полчаса. Тропинка всё время вела вниз, но была извилистой и следовала вдоль побережья. Виды открывались не просто красивые, а исключительно средиземноморские – Британская Колумбия недаром зовётся Прекрасной, но таких энергетически тёплых, спокойных и дружелюбных лазурных бухт дома всё-таки нет. Ива была бы в восторге, если бы не непроходящая встревоженность.

Едва их ноги ступили на песочный пляж, Мэтт предложил:

– Искупаемся?

– Спасибо, я пасс, – решительно отказалась Ива, хотя солнце уже успело подняться довольно высоко, и вся спина Ивы покрылась испариной то ли от непростого пути сюда, то ли от напряжения.

Мэтт довольно быстро избавился от кроссовок, скинул футболку и остался в одних шортах.

Пока он шёл к воде, пока позволял ступням привыкнуть к ней, Ива не могла оторвать от него глаз. Она знала от матери, что Мэтт давно не работает моделью, примерно с тех пор как они виделись в последний раз на свадьбе у Бена, однако ей подумалось, что Мэтт мог бы неплохо зарабатывать в модельном бизнесе и теперь; ей прямо виделась реклама каких-нибудь дорогих часов или автомобилей. Кожа у Мэтта на спине была золотистой от загара и ровной без единого изъяна, а в утреннем свете даже как-то по-особенному светилась.

Ива почувствовала, как что-то горячее и будоражащие разливается внизу её живота, заставляет сердце биться чаще.

Красивый, подумала Ива. Красивый и жестокий, бесчеловечный.

Она приказала себе отвернуться: ничего хорошего в этих ощущениях нет. Все её чувства давным-давно умерли.

Однако же, бывало такое пару раз, когда в их с матерью потухшем очаге ни с того ни с сего вдруг разгоралось пламя, и Каролина это объясняла тем, что мол, наверное, сквозняком раздуло. Иве не хотелось проверять, бывают ли сквозняки в человеческих отношениях.

Мэтт довольно быстро вошёл в воду, нырнул с головой, проплыл пару десятков метров, а когда остановился и оглянулся, Ивы на берегу не было.

Рассудив, что, если идти вдоль берега в обратную сторону, рано или поздно можно набрести на знакомый по вчерашним посиделкам пляж, а от него сориентироваться, как пройти к вилле Амира, Ива вовсю шагала прочь.

Знакомый пляж показался гораздо раньше, чем она рассчитывала, и Ива сообразила, какой гигантский крюк они с Мэттом дали, чтобы добраться до берега. Виды были красивыми, да, но…

На одном из брошенных накануне шезлонгов сидела, скрючившись и обняв себя за ноги, София. Она была ненакрашена, и то ли по этой причине, то ли по какой-нибудь другой, вид у неё был очень уязвимый. Глаза были красными, словно бы она всю ночь проплакала. У Ивы сжалось сердце: София очень страдает.

На мгновение замешкавшись, Ива решила подойти – им давно пора поговорить. Пусть по душам уже никогда не получится, но разговор нужен, как ни крути.

Присев на краешек стоящего рядом шезлонга, Ива собралась с духом и сказала:

– Привет.

София не ответила, только покосилась в её сторону. Вблизи её лицо было… странным. Ива вдруг поняла, что впервые видит Софию так близко и без косметики: скулы у неё какие-то слишком высокие, а подбородок узкий, губы раза в два больше, чем были когда-то в школе, брови шире, а ресницы длиннее. Объективно, если бы Иве довелось повстречать вот такую Софию где-нибудь в магазине полгода назад, она бы её не узнала.

«Искусственная красота», – пришло Иве на ум. А зачем? София ведь всегда была необыкновенно красивой. Горе как-то совсем не шло этой искусственной красоте, казалось инородным, словно вползло в эту историю случайно из какой-нибудь другой.

– Что тебе надо? – грубо спросила София.

– Поговорить.

– О чём?

– София, – Иве стоило немалых усилий, не теряя самообладания, произнести то, что давно уже нужно было сказать. – Мне очень жаль, что так… вышло. Если бы я только могла вернуться или отмотать этот кусок жизни назад, я бы не задумываясь, помогла твоему сыну.

– И оставила бы Мэтта умирать? – вскинула бровь София.

– Я бы постаралась…

Ива хотела сказать «помочь им обоим», но София задавала вопросы не для того, чтобы получить на них жалкие Ивины потуги, все ответы у неё уже были:

– Перед кем бы тогда крутила хвостом?

– Я не кручу ни перед кем хвостом! – едва сдержав возмущение, ответила Ива.

– Не рассказывай. А что же ты тогда здесь делаешь?

– Здесь? – не сразу поняла Ива вопрос.

– Да, здесь! В доме моего мужа.

– Я…

– Лезешь к нему в постель – вот, что ты делаешь.

– Во-первых, всем известно, что вы расстались. Точнее, что ты от него ушла. Во-вторых, я даже не знала, что это его дом! Я… да и не только я, все неправильно поняли Амира и думали, что едут к нему, а не к Мэтту.

– Кому ты будешь врать? На суде ловко он тебя отмазал, но я-то знаю, ещё со школы по нему бредишь…

– Вовсе нет!

– А это тогда что?

София ткнула в Иву экраном своего телефона: на нём была открыта публикация в социальной сети, и на фото Ива обнаружила себя и Мэтта. Они смотрели друг на друга, и выглядело это так, словно между ними и впрямь что-то есть, какое-то неимоверно зашкаливающее притяжение. Иве сразу вспомнились слова Мак: «Вы так смотрели друг на друга!».

– Это случайное фото, – спокойно пояснила Ива.

– Послушай, Ива, что я тебе скажу. Да, мы пережили страшное горе, и нас раскидало в разные стороны. И да, сейчас подходящий момент, чтобы влезть в чужие отношения, но у тебя ничего не выйдет. Нам сложно, но у нас есть любовь, и мы всё исправим, потому что любим друг друга, всегда любили, ещё со школы, а любовь всё может вылечить, всё поможет преодолеть. Это мой муж, мой дом, моя семья, и я не позволю тебе в неё лезть!

– И в мыслях не было.

– Мы не предохраняемся сознательно, а это кое-что да значит. Он хочет ещё от меня детей. И они будут, уж поверь.

Ива сжалась так, словно в неё разом воткнули пару миллионов иголок.

– Я и не сомневаюсь. От души желаю вам счастья и скорой беременности.

– Это лишнее. От Мэтта я беременею с первого раза. Так бывает, когда мужчина любит тебя и хочет. И не нужно за ним