Гедимин недовольно сощурился — «опять не переключил коммутатор!», но тут же забыл о Кенене и его привычке подслушивать. Его контейнеры тоже были подписаны — здесь была традиция дарить, кроме вещей, карточки с зимней символикой; подписи были сделаны на таких картах с чистой стороны.

«Механику Джеду от Ури Хадада» — прочитал он, разворачивая обёртку. Внутри контейнера был ежедневник с обложкой, покрытой рельефными шестерёнками (Гедимин по привычке попытался составить из них механизм, но нарисованы они были как попало и между собой не стыковались), пять полных баллонов краски для писчего стержня и пакетик с крупными, довольно тяжёлыми бусинами. Они были сделаны из прозрачного рилкара; внутри каждой из них виднелся какой-то биологический объект — от листа растения до крупного жука. Гедимин, растерянно хмыкнув, подбросил пакетик на ладони.

— Эй-эй! — встрепенулся Кенен. — Если бусы тебе не нужны, отдай мне. Сами по себе они недешёвые, а если Зет сделает из них цацки…

— Ya’at, — Гедимин, прижав к столу протянутую к бусинам руку, бережно спрятал пакетик под броню. «Положу к другим деталям. Буду перебирать, когда тяжело думать. Уриэль, наверное, видел, как я это делаю…»

— Нет, ты видел? — Иджес, рассердившись на что-то, крепко ткнул Гедимина кулаком в бок. Сармат растерянно мигнул.

— Тихо, Ис, — Кенен примиряюще протянул к ним руки. — Что тебе не нравится? Ты же сам хотел выйти на эту регату.

Иджес фыркнул.

— И теперь меня треплет каждая макака? Это ты их подговорил, да?

Кенен хлопнул ладонью по столу.

— Ис! С чего бы байкерам Кларка слушать меня, командира сарматской базы⁈

— Что случилось-то? — спросил Гедимин, чувствуя, как в голове начинается гул. Иджес сунул ему под нос листок, исписанный разными почерками с двух сторон.

— Эти макаки, «Лунные Зайцы», собрались и написали мне! Обещают надавить на совет, чтобы сарматов пустили на летнюю регату, — Иджес фыркнул. — Откуда они вообще знают…

— Ты прошёл отбор и не вышел на регату. Это было заметно, — отозвался Гедимин, забирая со стола последний невскрытый контейнер. Он хотел посмотреть, что, кроме обещаний, подарили Иджесу, но, увидев надпись на своей открытке, забыл об этом напрочь.

— «Рыцарю в чёрных доспехах», — прочитал вслух Кенен, незаметно вставший у Гедимина за плечом. — Джой Флоренс! Эй, если это чай…

Сармат молча отодвинул его и резким движением вспорол коробку. Вместо чая внутри были стопки аккуратно упакованных микросхем и три катушки тонкого медного провода с разным сечением.

«Джой Флоренс, Мишти Гаонкар. Наше предложение всё ещё в силе», — прочитал Гедимин на тонком листке, уложенном на самое дно. От листка пахло так же, как от влажного пара в купальнях «Сюаньхуа». Сармат скомкал листок и сунул в «карман» вместе с катушками.

— Джой Флоренс! — Кенен, посмеиваясь, покачал головой. — Она запала на тебя, теск. Что они все в тебе находят, парень? Ты же в общении полный ноль…

Он проворно пригнулся, пропуская над макушкой кулак Иджеса, — механик только и ждал случая, чтобы на чём-нибудь сорвать недовольство. Гедимин крепко сжал его плечо, оттаскивая Иджеса от кресла Кенена.

— Пойдём, нечего тут делать.

Он отдал Иджесу почти все микросхемы, оставил себе совсем немного, и то по настоянию механика, — «А куда мне это пристроить? В реакторе — выгорят…» Медный провод для работы с ирренцием тоже не годился. Также Иджесу достался один из баллонов с краской — тот иногда делал записи на бумаге. Механик смущённо отмахивался и предлагал Гедимину взять двигатель для дрона, подаренный байкерами, и выйти в марте на регату «имени Маккензи». В «кармане» почти ничего не осталось, только на самом дне шуршал завалившийся листок, и сармат, натыкаясь на него, смущённо щурился. «Вокруг слишком много „мартышек“,» — думал он. «Как бы их замкнуть друг на друга…»

17 января 26 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Два центнера,» — Гедимин, отсоединив хвостовик, наклонил длинный «стеклянный» цилиндр над воронкой дробильного агрегата и постучал по наконечнику. Серовато-бурая пыль, слабо светящаяся зеленью, вылетела вся, без остатка, — такие «стержни» вытряхивать было удобно, быстро, как и наполнять. «Если сканер не врёт — два центнера, не меньше,» — сармат прикрепил хвостовик на место и, отложив пустой цилиндр в сторону, взялся за другой, ещё наполненный урано-ирренциевой смесью. Внутри блестели микроскопические кристаллы сингита. «Две тонны сырья, двести килограммов на выходе… Надо попросить Линкена — пусть привезёт ещё пару тонн. Уран достать проще…»

Разгрузка синтезирующего реактора шла не первый день; его плутониевая часть уже была очищена и частично переработана. Гедимин возился с ураном. Из почти четырёх десятков «стержней» на переработку отправились шестнадцать; ничего сложного в выгрузке не было — не повредить патрубки при вытряхивании и перекладывании, не рассыпать радиоактивную пыль по отсеку… с работой справился бы любой филк, но «стержней» было тридцать семь, а в отсеке — один Гедимин.

За плечом мигнула тревожная сигнализация, и сармат, поудобнее перехватив ещё не опустошённый цилиндр, развернулся к приоткрытому люку. Айзек, просунувшийся в проём, выставил перед собой пустые ладони. Гедимин, облегчённо вздохнув, отсоединил хвостовик и наклонил «стержень» над воронкой.

— Маккензи прислал?

— Он, — неожиданно легко согласился Айзек, смущённо щурясь на сармата. — Я бы сам справился, но Кенен говорит — раз тут есть настоящий атомщик…

Гедимин хмыкнул.

— А ты кто? Меня с АЭС выгнали, — напомнил он, откладывая в сторону пустую трубку.

— Ну хватит, Гедимин, — Айзек едва заметно поморщился. — Ты бы ещё Иджесу рассказал, как тебя выгнали… Кенен прислал меня к тебе и обещал неделю тебя не трогать.

— Что надо? — спросил Гедимин, прислушиваясь к затихающему рокоту отключённой дробилки. Урано-ирренциевую пыль перемалывать было легко; она уже высыпалась в резервуар с раствором углекислоты и теперь бурлила под защитным куполом, всплывая тёмной пеной и медленно оседая на дно.

— Через неделю будем топливо менять, — сказал Айзек и замолчал, выжидающе глядя на