Шрифт:
Закладка:
* * *
В ночь на 11 марта на Фридрихштрассе в Мюнхене взламывают редакцию сатирического журнала «Симплициссимус». Наутро все столы, полки и шкафы перерыты и опустошены, а фирменный знак журнала – красный гипсовый бульдог Симпл – разбит. Нетронутыми остаются только рукописи и работы карикатуристов Олафа Гульбранссона и Эдуарда Тёни. Впоследствии, в период существования Третьего рейха, они оба будут пользоваться большим уважением нацистов и удостоятся различных премий.
* * *
Вчера и сегодня во многих городах страны арестовывают лидеров партии СДПГ, захватывают и закрывают здания и редакции социал-демократических газет. Так, например, в районе Кёльна Рат в своем доме подвергается нападению бывший рейхсминистр внутренних дел Вильгельм Зольманн. Ему удается отбиться от нападавших и столкнуть их с лестницы. Позже к дому подъезжают три машины с эсэсовцами и бойцами СА, выбивают входную дверь, сбивают Зольманна с ног и похищают его. Несколько бойцов СА обыскивают квартиру и оставляют после себя разруху. В партийной штаб-квартире НСДАП в Кёльне Зольманна несколько часов избивают, тяжело ранят и только вечером доставляют в полицейскую больницу. Позже в качестве меры пресечения его берут под арест. Он эмигрирует сначала в Саарскую область, затем через Люксембург и Великобританию – в США.
Последние дни
Суббота, 11 марта
Около полудня Киш слышит, как выкрикивают его имя. Он пытается привлечь к себе внимание в толпе переполненной камеры. Один из тюремщиков открывает перед ним решетчатую дверь и ведет по коридорам полицейского управления в администрацию. Там чиновник объявляет ему, что он как чешский гражданин официально высылается из Германского рейха и должен сегодня же покинуть страну. Адвокат Киша обратился в МИД Чехословакии с просьбой вступиться за него перед немецкими властями. Очевидно, они хотят избежать публичной шумихи вокруг ареста всемирно известного репортера.
Кишу разрешают ненадолго вернуться за своим пальто в камеру, где он провел ночь. Позже, когда он будет работать в Праге над очередным сенсационным репортажем о своих днях в гитлеровских тюрьмах, то напишет, что прощался со своими сокамерниками с поднятым кулаком и «Рот фронт!». В ответ более 50 правых кулаков поднялись в воздух с 50-кратным «Рот фронт!».
* * *
Ни Эрика, ни Клаус Манн не прислушиваются к совету семейного водителя Ганса не привлекать к себе в Мюнхене ни малейшего внимания. Учитывая их многочисленные планы и обязательства, сделать это непросто.
Под пристальным присмотром грозного рейхскомиссара фон Эппа у такого кабаре, как «Перечная мельница», больше нет шансов. Эрика не строит иллюзий на этот счет и начинает планировать эмиграцию своей труппы. Для начала нужно расторгнуть старые контракты. После мартовского перерыва «Перечная мельница» должна была 1 апреля начать новую программу в более просторном помещении – «Швабингер Серениссимус». Теперь ей нужно расторгнуть только что заключенные соглашения с владельцем сцены. Но владелец, коренной житель Мюнхена, непреклонен:
– Вы подписали контракт, вы подписали контракт!
– Да, да, у нас есть контракт, – взывает Эрика к его политическому разуму. – Но мы – компания, выступающая как раз против всего подобного, и уже существуют черные списки, и это может обернуться и для вас, для вас…
Мужчина проявляет к таким замечаниям удивительное равнодушие:
– Это бизнес.
– Понятное дело, это бизнес, но его немедленно закроют, а нас всех арестуют. И вас тоже!
Этот человек только смеется над предупреждением: «Я? Я старый член партии, смотрите сюда, я предоставлю вам защиту зала из отрядов СА, вы будете защищены…»
Эрика Манн приходит в восторг от совершенно извращенного мышления своего партнера по переговорам: бойцы СА должны защищать антигитлеровское кабаре от ареста нацистским режимом. Какая странная идея. В то же время Эрика понимает, какой опасности подвергают ее переговоры с этим человеком, который, очевидно, столь же политически неосведомлен, сколь и бесцеремонен в бизнесе:
– С охраной зала СА будет высший класс, – быстро обещает она. – Вот и разобрались, так даже будет лучше.
– Да, – говорит ее собеседник, – иначе я буду вынужден привлечь вас к ответственности за нарушение контракта.
– Нет, мы выступим, – успокаивает она, прекрасно понимая, что очень скоро ей придется покинуть страну.
Брат Клаус тоже понимает, что в Германии ему остается недолго. Он пишет письма, перерабатывает эссе для публикации в «Вельтбюне» и заканчивает песню, написанную им в отпуске для исполнения Гербертом Францем в «Перечной мельнице».
А вечером дом неожиданно наполняется гостями. Их младший брат Михаэль приезжает на каникулы из школы-интерната. На ужин приходит Герберт Франц – они с Клаусом не виделись со времен карнавала, полных романтики. Эрика привозит из города Магнуса Хеннинга, пианиста кабаре, и еще двух друзей. Стоит Хеннингу сесть за рояль, как вечер неожиданно превращается в спонтанный праздник. У 13-летнего Михаэля еще нет опыта обращения с алкоголем, и он напивается. Настолько, что его трудно уложить спать. Но самое главное: Герберт Франц остается на ночь, что очень радует Клауса. Неужели зарождаются отношения более прочные, чем все предыдущие?
* * *
Сегодня Йозеф Геббельс получает долгожданное назначение на пост рейхсминистра народного просвещения и пропаганды. Это министерство создают специально для него и подстраивают под его интересы. Оно отвечает за прессу, радио, кино, театр, литературу, изобразительное искусство и музыку. К осени Геббельс создает Имперскую палату культуры, которая подчиняется его министерству. Она делится на семь отдельных палат, каждая из которых отвечает за одну из упомянутых областей культуры: литературная палата рейха, музыкальная палата рейха, палата кинематографии и т. д. В будущем любой, кто хочет выступать на публичных мероприятиях в Германии, что-то публиковать, выставлять или показывать, должен быть членом соответствующей палаты и находиться под ее постоянным контролем. Геббельс создает систему практически беспросветной политической цензуры.
Отъезды
Понедельник, 13 марта
День прощаний и решений. Позавчера Густав Хартунг отбыл из Дармштадта в Цюрих, чтобы послушать там баритона, которого он, возможно, захочет привлечь в свой театр. Но в целом его положение становится невыносимым. В пятницу к нему снова заявилась делегация дармштадтской НСДАП в составе четырех человек и угрожала, что вечернее представление «Фиделио» будет сорвано СА, если оно пройдет, как планировалось, под управлением дирижера-еврея Германа Адлера. А вчера отряды СА перегородили входы в театр, сорвав спектакль «Маркиза д’О…» Фердинанда Брукнера. Это решение дается Хартунгу нелегко, но он вынужден признаться себе, что в таких условиях больше не
