Но в прошлом году она покинула Берлин и сейчас, в возрасте почти 70 лет, живет у подруги детства в Гейдельберге. Не имея берлинской прописки, она, согласно уставу, не может занимать руководящую должность в Прусской академии, и Лёрке подозревает, что, скорее всего, она откажется от этого поста по собственному желанию.

Поэтому, вероятно, на следующем заседании придется искать не только нового председателя, но и его заместителя. Чтобы принять такие ответственные решения как можно более гладко, важную роль, намекает Лёрке, может сыграть организационный вопрос. По опыту, многие иногородние члены приедут на заседание только в том случае, если получат компенсацию дорожных расходов. И, как он считает, это те члены, которые, скорее всего, будут больше мешать, чем помогать на предстоящих выборах, в то время как члены клуба, которые, как ожидается, будут особенно полезны для Шиллингса на встрече, готовы ехать даже за свой счет.

В конце письма Лёрке также сообщает президенту, что вопрос о возмещении командировочных расходов будет решаться в министерстве не раньше начала следующей недели. Таким образом, Шиллингс может извлечь для себя выгоду из этой ситуации. Лёрке доволен своим тщательно сформулированным письмом: все решающие моменты обозначены намеками, и вместе с тем письмо дает президенту довольно понятную инструкцию к действиям, чтобы обеспечить себе большинство на предстоящих голосованиях в отделе литературы. И конечно, как надеется Лёрке, письмо попутно докажет Шиллингсу, насколько полезным он может быть для него, если за ним сохранится пост секретаря Академии.

* * *

По дрезденскому району Иннере-Нойштадт марширует отряд бойцов СА. Справа и слева от плавно изгибающейся дуги, которую описывает Гроссемайснерштрассе, возвышаются четырех– и пятиэтажные дома с красиво оформленными фасадами и множеством небольших магазинов на первом этаже. Перед социал-демократическим книжным магазином люди из СА резко сворачивают, врываются в него, сбрасывают книги с полок и выносят их по узкому тротуару на улицу. Там они бросают награбленное в кучу и все поджигают. Книготорговца предупредили незадолго до нападения, и он успел спасти часть запасов, вынеся их из магазина в мешках с углем. Но большинство книг превращаются в грязно-серую кучу пепла прямо перед его магазином. Это первое публичное сожжение книг национал-социалистами.

И это только начало. На следующий день, 8 марта, около четырех часов дня люди СА захватывают принадлежащую СДПГ «Дрезднер Фольксцайтунг» на Веттинерплац, водружают флаг со свастикой, выносят из здания и из книжного магазина на улицу газеты, книги и другие документы и сжигают их. То же самое происходит в этот же день в Цвиккау с книжным магазином газеты «Зексишес Фольксблатт», 9 марта – с государственным книжным магазином в Пирне и 12 марта – с книжной лавкой социал-демократической газеты в Бохуме. Но не всегда дело ограничивается только книгами: примерно в десятке городов штурмуют дома профсоюзов или офисы СДПГ, выносят из зданий и поджигают папки и архивные материалы.

Через два месяца, 10 мая, Немецкий студенческий союз организует крупное сожжение книг в Берлине и еще в 21 университетском городе Германии. Студенты проводят акцию не по приказу НСДАП, а по собственной инициативе. В большинстве немецких университетов уже несколько лет витают явно националистические фёлькиш-настроения – нацистами становятся далеко не только безработные и необразованные. С лета 1931 года в студенческой среде Германии доминирует Национал-социалистический союз студентов Германии, являющийся подразделением НСДАП.

В ходе подготовки к сожжению начиная с 26 апреля книги опальных авторов изымаются из частных собраний по небрежно составленным спискам, а затем и из университетских и других публичных библиотек, книжных магазинов и частных библиотек и доставляются в пункты сбора. Вечером 10 мая после подстрекающих митингов в залах университетов проводят факельные шествия к книжным кострам. В представлении участвуют так называемые глашатаи, которые бросают в пламя книги гонимых и презираемых авторов под определенные «огненные речевки»: «Против литературного предательства солдат мировой войны, за воспитание народа в духе воинственности! Предаю пламени труды Эриха Марии Ремарка. Против высокомерного обезображивания немецкого языка, за воспитание самого ценного достояния нашего народа! Предаю пламени труды Альфреда Керра. Против наглости и самонадеянности, за уважение и почтение к бессмертному немецкому национальному духу! Пожирай, пламя, также труды Тухольского и Осецкого!»

* * *

Как и ранее в Гамбурге, Гессене и Бремене, рейхсминистр внутренних дел Фрик теперь берет на себя полицейские функции в Бадене, Вюртемберге и Саксонии и отдает соответствующие поручения комиссарам – сторонникам НСДАП.

В результате столкновений на политической почве в Дюссельдорфе, Вуппертале, Дуйсбурге-Хамборне, Бланкенрате и Хофе погибают семь мужчин и одна женщина.

Остается только попрощаться

Среда, 8 марта

Франкфурт кишит сотрудниками вспомогательной полиции СА и СС. В извилистых переулках старого города вокруг Рёмербергплац граф Гарри Кесслер замечает множество флагов со свастикой, развешанных на окнах верхних этажей, где живут в основном неимущие, простые люди.

На Кайзерштрассе он встречает уличного торговца, который с большим успехом продает значки со свастикой, особенно молодым парням, которые тут же прикалывают их к своей одежде.

Во Франкфурте Кесслер останавливается не в последнюю очередь для того, чтобы навестить Генриха Зимона, главного редактора и совладельца газеты «Франкфуртер Цайтунг». В отличие от беседы с Фрицем Ландсхоффом на прошлой неделе, сегодня, спустя три дня после выборов, оценки Зимона весьма пессимистичны. И не только потому, что «майнская линия» не выдержала. Он видит в победе Гитлера на выборах основу для необозримо долгого нацистского правления и говорит о 20–30 годах.

Во второй половине дня Кесслер садится в поезд, идущий в Саарбрюкен. Его пункт назначения – Париж, но он едет так же спокойно, как и обычно; мысли о побеге его не посещают. На следующее утро он уже встречается с друзьями в Париже.

* * *

В Вуппертале Женская городская ассоциация вынуждена отменить давно запланированное чтение Эльзы Ласкер-Шюлер. Организатор пишет ей письмо с просьбой перенести выступление на осень. Атмосфера в городе слишком враждебна, чтобы она могла рискнуть принять приглашение: «Я надеюсь, дорогая фрау Ласкер-Шюлер, что в недалеком будущем мы сможем встретиться при лучших обстоятельствах».

Тем временем становится ясно, что Леопольду Йеснеру, как и Густаву Хартунгу неделю назад, придется отменить обещанную мировую премьеру «Артура Аронимуса» в театре Шиллера. Постановка пьесы Рихарда Биллингера на Жандарменмаркт становится его прощальным спектаклем в этом городе, для которого он так много сделал в театральной среде. Он наспех собирает гастрольную труппу, с которой планирует покинуть Германию и проехать по Голландии, Бельгии и Англии. Сейчас не до Эльзы Ласкер-Шюлер. Еще совсем недавно, осенью, ей казалось, что после долгих лет траура