– И как ты?..

– Я знаю одного из них, познакомился по работе, в Клоаке. Сказал ему, что у меня тут любовница. К тому же я успел заметить, в какое примерно время поблизости никого нет, – усмехнулся Джон.

– Кажется, так себе они охраняют, раз Аконит сумел оставить сирень.

– Если бы ты сообщила о записке, о Рубиновой даме и о сирени, то, уверен, твой отец бы усилил охрану, и констебли не патрулировали, а дежурили бы тут.

– Хочешь сказать, я недостаточно забочусь о своей безопасности, слишком легкомысленна, что нужно было все рассказать родителям, чтобы они увезли меня из города?

– Да, примерно так.

– Ты слишком осторожный, – вздохнула Кора. – Мне уже не хватит пальцев, чтобы посчитать, сколько раз ты советовал мне сообщать все инспекторам.

– Но не настаивал.

– Вот спасибо, – буркнула она.

– Ну не дуйся, – Джон по-собственнически положил руку на ее талию, притягивая к своему телу. На нем не было ни пиджака, ни жилета – только тонкая серая рубашка, сквозь которую ощущалось тепло его кожи и напрягающиеся мышцы. – Я просто беспокоюсь о тебе, мое сокровище.

Кора покраснела, но подняла взгляд, встречаясь с серыми глазами за стеклами очков:

– Я тоже беспокоюсь о тебе. Вдруг… Вдруг Аконит сделает что-то с тобой?

– Разве я подхожу под его критерии?

– Нет.

– Он убил кого-то, кто не подходил под критерии?

– Не-ет, – протянула она, – кажется.

– Значит, мне нечего бояться! – Джон нежно поцеловал Кору в висок.

Она могла бы высвободиться из кольца его рук, могла бы отодвинуться, могла бы… Кора приподнялась, снова прикасаясь губами к его губам и осторожно отстраняясь. Она чувствовала, как внутри бурлит кровь и разгоняется от волнения сердце.

Джон подцепил пальцем очки, стягивая их и отбрасывая в сторону. Он наклонился медленно, давая Коре самой преодолеть оставшееся между ними расстояние. И снова. Немного обветренная кожа на его губах ощущалась на тонкой искусанной коже губ Коры. Влажный язык Джона защекотал, пробираясь внутрь ее рта. Он действовал умело, но осторожно. Приятно. Кора застонала, пытаясь повторить его движения.

Джон вдруг подался назад, разрывая поцелуй, и она потянулась было следом, но сдержалась. Кора облизнула губы, не сводя взгляда с его глаз, в которых радужка стала тонким обручем из-за расширившихся зрачков. Щеки горели, как и уши, было немного стыдно, и все же хотелось… Хотелось еще. Его.

– Пожалуйста, – сбивчиво пробормотала Кора.

Джон резко выдохнул и снова прижался к ней, покрывая поцелуями ее шею и возвращаясь к губам. Он целовал ее с каким-то исступленным отчаянием, будто предвидел их скорое расставание…

Кора упала на подушки, раскиданные по полу, и Джон опустился на нее, одной рукой сводя ее запястья вместе и удерживая их, не позволяя касаться его. Кора не сопротивлялась, она отдалась чужой воле и наслаждалась новыми ощущениями, а особенно тем, как горячо заныл низ живота.

Хватка на запястьях ослабла, Джон привстал, разглядывая Кору, все еще лежащую на полу. Порывисто чмокнул ее напоследок и нащупал очки, водружая их на место:

– Извини. Вряд ли подходящий момент…

Кора сглотнула и кивнула, чувствуя, как припекает губы. Все так резко закончилось, и вот уже Джон заспешил прочь…

Что она наделала? Какое безрассудство! Зачем? Как теперь смотреть ему в глаза?

Холодные пальцы легли на лицо, пытаясь охладить жар смущения. Кора не поднимала взгляда, пока Джон еле слышно не попрощался с ней, пока окно не хлопнуло на ветру, давая понять, что гость ушел.

Какое странное время! Веки Коры болели от слез, а губы от поцелуев.

20. Он

Жить накануне очередного убийства Аконита оказалось сложнее обычного. Кора не переставала думать о настолько разных вещах, что иногда ее тошнило от количества эмоций. Она переживала о дядюшке Крисе, еще разум не покидал образ Аконита, который вспыхивал и растворялся, хватал за горло и растекался во рту привкусом терпкого чая. А губы Коры ныли от одного воспоминания о поцелуях с Джоном, вгоняя ее в стыдливый румянец настолько часто, что матушка решила, что дочь лихорадит.

Слово «аконит» за вечер прозвучало даже чаще, чем «бал» и «предложение». Но, что в некоторой степени порадовало Кору, слышалось и другое – «Рубиновая дама». На нее ссылались, вполголоса обсуждая предстоящее убийство, чтобы пощекотать нервы.

Кто станет очередной жертвой? Кому вспорют горло на сей раз?

Тюремному ли заключенному, совершенному ли незнакомцу, другу ли…

Нортвуды вернулись домой после полуночи. Кора зевала напропалую, хотя думала, что не сможет уснуть в такую ночь. Тем не менее дрема обрушилась на нее, едва она прилегла.

Однако натянутые нервы не дали выспаться. Кора дернулась, распахивая глаза. Некоторое время она смотрела в потолок, вспоминая, где она и кто, а затем спешно накинула враппер и сбежала вниз по лестнице.

За окном рассвело, Инти щедро расплескивала свет, а снаружи несся потрясающий свежий аромат росы на траве, сплетаемый с чириканьем птиц. По улицам бродила легкая дымка тумана.

Из глубины дома слышались голоса горничных и лакеев, которые уже принялись за работу. Кора остановилась у двери в коридор на сторону слуг, прислушиваясь к отзвукам скрипучего голоса полной кухарки:

– …окно прямо на туда и выходит! Такое зарево! Ой, батюшки святы, Первый убереги!

– Ну пожар, – сказал кто-то из лакеев, – так бывает. С чего вы решили, будто в том повинен Аконит?

– А как же? Полиция забегала по улицам. Сосед мой, дай Первый ему здоровья, по утрому моционит, так его остановили, мол, не видал ли он тут высокого хромого. А он им: «По какому поводу интересуетесь?», а те ему: «Не время, – говорят, – дед, вопросов лишних задавать, мы Аконита ищем». О как!

Кора не выдержала и распахнула дверь, ловя на себе изумленные взгляды трех горничных, лакея и кухарки, привалившейся к столу.

– Доброе утро! Я не хотела подслушивать, но так вышло, что часть беседы уловила. Так, вы говорите, Аконита искали?

Кухарка выпрямилась и нервно закивала.

– А пожар где?

– В тюрьме, миледи, – пробормотала она.

Сердце сбилось с ритма, по коже прошел холодок, расползлись мурашки.

– Вот оно как… Благодарю. Эмма? – Кора нашла ее взглядом. Та с готовностью вышла вперед. – Помоги-ка собраться!

При остальных отчитывать свою мисс было нельзя, зато, оставшись наедине, Эмма тут же завела любимую песню о том, что в такую рань незачем куда-то ходить, что нужно дождаться завтрака и спросить дозволения родителей.

– Скажи, что я пошла в полицию. Что позавчера забыла рассказать им важную деталь.

– Ну что у тебя за идеи сумасбродные, мисс? – причитала Эмма, помогая завязать корсет. Шнуровка