Доктор Черривуд поклонился и вышел.

Я села рядом с госпожой Арлин и положила руку ей на живот. Мне никогда прежде не приходилось спасать нерожденных детей, но права на ошибку не было. Я сосредоточилась на вис ребенка и ощутила легкую пульсацию – сердцебиение, слабое, но пока не стихшее. Девочка. Она все еще цеплялась за жизнь.

Я запела, во имя ее жизни и жизни госпожи Арлин.

Моя любовь, как летний дождь в жару,

Питает выжженной души моей поля.

По милости ее вся боль уйдет к утру,

Она способна исцелить меня,

Любовь лишь исцелит меня.

Один удар пульса… второй… и сердце забилось в новом, ровном ритме. Кровь, стекавшая по ноге Арлин, испарилась. Я почувствовала, как ребенок заворочался у матери в утробе, когда она попыталась устроиться поудобнее.

Веки госпожи Арлин затрепетали, ее взгляд остановился на мне.

– Мой ребенок? – прошептала она.

– С ним все хорошо, – ответила я. Госпожа Арлин кивнула и провалилась в сон.

Жаль, я не могла сделать так же и избежать того, что меня ожидало.

Я медленно повернулась к императору, готовясь узнать свою судьбу.

Он не сводил с меня глаз, его зрачки расширились, рот приоткрыт.

– Кто-нибудь, сообщите Пенуэзеру. Я меняю правила состязания в этом году. Я желаю только ее одну. Мы соединимся как можно скорее.

Лаймира метнулась к нам и встала между мной и императором.

– Вы не можете сделать ее файлой, Ваше Величество. У нее ужасное лицо, отмеченное про́-клятым числом. Она прячет его под краской. Я докажу вам.

Лаймира крикнула своей песчинке:

– Элзи, принеси воду, мыло и тряпку.

Через минуту песчинка, которую я уже видела, принесла тазик с мыльной водой и тряпку. Бросив на меня извиняющийся взгляд, она стала стирать краску с моей щеки.

Лаймира указала на шрам.

– Видите, Ваше Величество. Эта жемчужинка пыталась обмануть вас и судей, скрыв свой позор. На ней проклятая метка, она обрушит несчастье на вашу империю, если вы сделаете ее файлой.

– Если она и дальше будет прятать свой шрам, то сможет выглядеть вполне сносно. К тому же она послужит великой цели. – Тиррен махнул мне рукой. – Если ты можешь исцелить любой недуг, значит, можешь повернуть годы вспять. Верни мне молодость, и тогда я решу твою судьбу.

Я медлила. Не хотелось нести ответственность за бессмертие тирана, но у него по крайней мере нет скипетра. Никакая молодость не поможет ему вечно скрывать, что он больше не наместник Неба.

Однако, пока его не разоблачили, моя жизнь полностью зависит от его причуд.

– Ты слышала Его Величество, – сказала Лаймира. – Пой, девочка.

На ее лице тоже отразилось любопытство. Конечно, она сама тоже не отказалась бы помолодеть.

Я знала, что так будет, когда решила спасти Арлин и ее ребенка. И я запела. Слова не в такт вылетали изо рта. Ноты выходили плоскими, фальшивыми.

Сейчас я мечтаю о чести и славе,

А завтра весь мир мое имя узнает.

Вис Тиррена вливалась в мое тело. Это была слабая энергия умирающего человека. Но по мере того, как я пела, она становилась сильнее и возвращалась к нему, полная жизни.

Седые волосы на голове императора вновь стали черными, морщинки на лице разгладились, а живот втянулся, избавившись от лишнего жира. Теперь он выглядел не старше Киррика.

– Это поразительно, бездна побери всех предков и Старого Дедушку Небо. – Тиррен подошел к зеркалу и восторженно любовался своим отражением, напрягая мускулы. – Только представь себе, с ней я никогда не умру.

– Ее голос сулит благо, однако в нем может таиться опасность, – сказала Лаймира. – Как солнце уравновешивается лунами, так смерть сводит счеты с жизнью, и голос этой девушки может скрывать секреты. Большинство благословений несут в себе проклятие. Я не хочу, чтобы одно из них пало на дворец. Я запрещаю вам посвящать ее в файлы.

– Запрещаешь? – Тиррен рассмеялся. – Власть ударила тебе в голову. Я император и твой господин. Если я давал тебе некоторые привилегии, это не значит, что я не могу с той же легкостью их забрать.

– Если она станет твой файлой, я… я разоблачу вас. Все узнают, что вы больше не наместник Неба. Пусть эта девочка вернула вам молодость, но лишь скипетр может вернуть тин-чай.

– И который из твоих шпионов тебе это наплел? Кто бы то ни был, он передал тебе неверные сведения. Моя дорогая Лаймира, в отсутствие скипетра я не лишился своего тин-чай – лишь слабела моя вис каждый раз, когда я использовал его. Голос этой девочки способен на большее, чем ты думаешь.

Значит, Лаймира действительно забрала скипетр.

Тиррен вскинул правую руку. Пыль собралась у него в ладони и обратилась в шарик из красной глины.

Его взгляд упал на Элзи, которая безуспешно пыталась остаться незаметной. Не успела я криком предупредить ее, как Тиррен прицелился в бедную песчинку. Красная глина покрыла ее тело. Девушка кричала, пока глина расползалась и затвердевала. У терракотовой статуи рот так и остался открытым в отчаянном крике.

Холод пробрал меня до костей. Это я виновата, что Тиррен снова может спокойно использовать тин-чай. С этого момента каждая смерть от его рук будет частично и на моей совести.

– Да, Лаймира, – сказал Тиррен. – Тебе не стоило бросать мне вызов. Я нашел ту единственную, что достойна стать моей новой императрицей. Наконец я смогу от тебя избавиться.

Он поднял другую руку и резко опустил ее ладонью вниз. Пол раскололся, и сквозь трещину в комнату вползла лоза, сразу же обвившаяся вокруг Лаймиры. На ее лице промелькнул страх.

– Ваше Величество, – слова сорвались у меня с языка прежде, чем я успела их обдумать, – я не могу выйти замуж, иначе я стану конгом.

Тиррен замер и прищурился.

– Объяснись.

Как бы я ни ненавидела Лаймиру, если она умрет, то освободится место императрицы, которое у меня вовсе нет желания занимать. Лучше убедить Тиррена, что нынешняя императрица больше подходит для этой должности.

Я постаралась, чтобы голос звучал ровно.

– Когда я только узнала про свой тин-чай, мои родители обратились за советом к святым сестрам Лотоса. Монахини сказали, что у меня должна быть очень сильная духовная связь с Небом, раз меня наградили таким могущественным тин-чай. Но они также сказали, что если я хочу сохранить дар, то должна оставаться целомудренной. Если я выйду замуж, связь с Небом прервется. Я знаю, следовало сказать об этом мадам Ясмине, но она так хотела,