Шрифт:
Закладка:
Познакомились.
— Давайте закурим с вами, Константин Иванович.
Сели рядом на ступеньки у двери, закурили, поговорили.
Впоследствии оказалось, что на время убытия завлаба в экспедицию Вениамин Иосифович обычно исполнял его обязанности, не придавая этому никакого значения. Немного позже к нему препаратором был пристроен Боря Сушко, бывший до этого рабочим со мной на складе.
Собственно, в так называемом кабинете мне ничего особенного делать было нечего. Иногда приходили лаборанты, просили выдать им несколько листов ватмана, тушь, карандаши, перья и т.п. Все это они собственноручно записывали в конторскую книгу, и не помню, чтобы еще и расписывались. В конце месяца я подытоживал записи и оформлял накладные за подписью завлаба в получении, и бухгалтерия списывала со склада выданные материалы. Вспоминается смешной случай. Завлабом тогда был уже Александр Федорович Дубынин, человек несколько недоверчивый и скрупулезный. Мы сидели за отдельным столом в комнате Гайды Андреевны и сверяли записи в книге с накладной. Между прочим А.Ф. спрашивает:
— А эти пять карандашей кто взял?
Отвечаю:
— Боря Сушко.
Из-за стеллажа голос Цалкина:
— Константин Иванович! Боре больше карандашей не давайте. Я дам ему 15 копеек, он сбегает купит.
Он постоянно потешался и подтрунивал над опасливой осторожностью Дубынина, обремененного ответственностью за лабораторию.
Забавной представляется реакция Цалкина на недоумение хозяйственников. Летом, в бытность его заместительства по заведыванию в лаборатории, был затеян косметический ремонт. Вдруг не хватило краски. Там и нужна-то была всего одна банка в 1 кг стоимостью около 10 руб. Обычно в бухгалтерии имелись средства на мелкие расходы по товарным чекам. Но таковые к этому времени были исчерпаны, и нужно было ждать начала нового месяца. Хозяйственники, зам. директора по АХЧ Владимир Захарович и завхоз Сергей Михайлович Родченков, не знают что делать. Цалкин достает десятку:
— На!
В магазин на Маросейку побежал я:
— Вениамин Иосифович, я возьму чек, и они потом его вам оплатят.
— Константин Иванович, не связывайтесь с этими хозяйственниками, пошли они ...
Много позже иной была реакция Б.А. Рыбакова в сходной ситуации, о чем мне рассказывал с великим смущением бывший в то время зам. директора по АХЧ Виктор Яковлевич Букарин. В двух соседних кабинетах убиралась перегородка, и они объединялись в один директорский. Тоже не хватало 10 руб. на лак для пола. Виктор Яковлевич объясняет ситуацию. Покрасневший Рыбаков судорожно выхватывает десятку: «Виктор Яковлевич, когда отдадите?»
Вскоре поступила срочная просьба из Новгорода прислать дополнительно некоторое количество плащей и резиновых сапог. Посыльным под рукой у хозяйственников опять оказываюсь я. Добиваюсь прибавки срока командировки вместо одного или двух дней до пяти или семи и с двумя набитыми плащами и сапогами рюкзаками отправляюсь в путь на автобусе. Встретил меня Борис Александрович Колчин:
— Очень хорошо. Только, Константин Иванович, вы тут не пейте. Нет, сами-то вы можете, но только с моими ребятами не заводитесь. А, собственно, за чей счет ваша командировка, кто должен оплачивать?
— Не знаю, Борис Александрович. Но поскольку командировка по вашему запросу, то мне кажется, что платить должны вы.
— Ага, понятно.
Позднее, в середине 60-х годов с тем же Колчиным произошел другой забавный эпизод. Бесцельно бродя по складу в наблюдении возможных непорядков, я наткнулся на небольшой ящик, одиноко стоявший на полу в явном небрежении. Я ткнул в него ногой и за проломившейся дощечкой увидел какие-то бумаги. Посмотрел: конторские книги с описью и рисунками деревянных предметов. А перед этим прошел слух, что Новгородская экспедиция потеряла «водяные» журналы, описи находок деревянных изделий, сохранявшихся в баках с водой. Кто-то даже сказал, что Колчин хочет нанимать лаборантов для восстановления описей, для чего придется вынимать из воды и вновь зарисовывать все вещи. Заходит Александр Филиппович Медведев. Спрашиваю:
— Говорят, вы потеряли водяные журналы?
— Верно. А ты что, нашел?
— Да.
— Ладно, молчи. Колчин обещал 100 р. тому, кто найдет. Не откажется. При свидетелях было. Петр Иванович был, Гайда была.
При встрече Колчин:
— Я вас поздравляю, Константин Иванович.
Недоумеваю.
— Ну как же, вы нашли и получите некоторую сумму. Только когда я говорил 100 р., то я имел в виду в старых деньгах. И облагодетельствовал меня суммой в 10 р.
По возвращении из командировки я нашел во дворе у склада чей-то вьючный ящик с экспедиционным имуществом и прибрал его в склад. Оказалось, ящик принадлежал экспедиции Кругликовой, свалившей доставку ящика на кого-то безответственного. Явившись самолично, она стала меня допрашивать, почему меня не было и где я был. В командировке. Дальнейший разговор г-жа Кругликова попыталась вести в форме допроса в прокурорском тоне, и мне пришлось довольно резко оборвать ее:
— На складе получали, на склад и сдавайте, подбирать за вами я не намерен. А командировка по заданию дирекции, идите и узнавайте, если это вас так интересует.
Вообще подобные эксцессы были вовсе не характерны в отношении ко мне сотрудников института. Я скоро адаптировался и был уверен, что в таком коллективе меня не станут обманывать, и не препятствовал свободно разгуливать по складу для подбора необходимого в поле имущества. Так оно, в общем, и было. Пропадала какая-нибудь мелочь, вроде полевых дневников. Но это на совести наемных, в основном из студентов, работников экспедиции, участвовавших в получении и погрузке. Потом оказалась недостача в рюкзаках. Очень просто, занимали их под свое барахло:
— Я вам после верну.
— Пожалуйста.
Но человек забывчив. Я научился оставлять у себя некоторое количество списанных и подлежащих вывозу в утиль критических вещей, т.е. тех же рюкзаков. Однажды бывший тогда рабочим склада Боря Сушко сваливал в прихожем отсеке рваные резиновые сапоги. Сосед дверью напротив, зав. складом геологических камней и кернов, учил Борю: «Ты эти сапоги-то отнеси обратно в склад, а вместо них возьми себе новые».
При выдаче имущества в экспедиции приходилось торговаться. Имущества тогда
