– А что, по-твоему, пролетарии не имеют права на гордость? – неожиданно вскинулся опер. Лера с удивлением посмотрела на него, не понимая, чем вызвана столь бурная реакция: она понятия не имела, что этот вопрос для ее коллеги – больное место.

– Да нет же, – возразила она, – я вовсе так не считаю, просто обычно небогатые люди в такой ситуации пытаются улучшить свое положение, однако дедушка Романа даже не пробовал! Мне кажется, это неправильно, ведь Георгий мог помочь сыну с лечением…

– Сын ему был не нужен! – прервал Леру Виктор, жалея о своей вспышке гнева: он ни за что не хотел бы, чтобы она узнала правду о его детстве и юности. – Он уже однажды отказался от него, так какие у деда были причины полагать, что через десять-двенадцать лет все изменилось?

– Может, ты и прав, но попробовать стоило! Если не сам Георгий, то Карл бы точно принял участие в судьбе внука, ты ведь не станешь с этим спорить?

– Не стану, – нехотя согласился Логинов. – Иначе он вряд ли рванул бы в детдом, узнав… А кстати, как он узнал о существовании внука?

– У мамы Романа была близкая подруга. После ее смерти она пыталась убедить деда связаться с Георгием, но тщетно. Тогда она сама это сделала, но Георгий разозлился и чуть не набросился на нее с кулаками, решив, что ей вздумалось его шантажировать. Женщина обиделась и оставила попытки усовестить нерадивого папашу.

– Я все равно не понимаю, как Карл…

– После смерти деда Романа подруга вновь решила попытать счастья, так как представляла себе, как тяжко пареньку приходится в детском доме.

– Хорошая подруга! – с уважением заметил Виктор.

– Замечательная, – кивнула Лера. – Она сама хотела взять мальчика, но ей не разрешили.

– Почему?

– Во-первых, она к тому времени развелась с мужем и одна воспитывала двоих детей. Во-вторых, ее жилищные условия и зарплата оставляли желать лучшего. Ну и, конечно, диагнозы Романа были слишком серьезными, чтобы надеяться, что одинокая мать с ними справится.

– Зато в детдоме с ними справлялись «великолепно»! – хмыкнул Логинов. – Накачивали пацана препаратами, превращая его в овощ!

– Короче, когда подруга поняла, что мальчишку ей не отдадут, она позвонила Георгию, но выяснилось, что тот погиб. Вот тогда-то она и решилась написать длинное письмо Карлу, в котором рассказывала обо всех обстоятельствах и сообщала, что у него есть внук.

– Почему он ей поверил?

– Он сделал ДНК-тест и убедился, что подруга не лжет. Тогда он и решился на усыновление.

– Но к чему было огород городить, называться приемным отцом, вместо того чтобы признаться, что он – родной дедушка?

– Возможно, это связано с процедурой установления родства? – предположила Лера. – Карлу проще было усыновить внука, нежели доказывать, что покойный Георгий был его отцом? Сделать это можно только через суд, а Карл вряд ли хотел огласки… Кстати, ссора между ним и Романом, о которой рассказывала кухарка Вагнеров, произошла именно по этой причине.

– То есть?

– В тот день Карл решился-таки рассказать внуку правду.

– А до этого Роман, получается, был не в курсе?

– Говорит, что нет. Они здорово поругались: Роман не понимал, почему дед молчал десять лет!

– Действительно, непонятно… Но потом они, выходит, помирились?

– Роман говорит, что в тот же день.

– Как думаешь, мог он отомстить деду за вранье?

– Мне это кажется притянутым за уши, – покачала головой Лера. – За что ему так ненавидеть Карла, ведь он забрал его из детдома, как только выяснил правду!

– Это Карл ему сказал.

– Нет, все и в самом деле так: Карл показал Роману письмо маминой подруги, так что здесь сомнений быть не может.

– А вот это говорит Роман, и мы не можем проверить его слова!

Лера задумалась. В рассказе Романа много неясностей, однако в целом он звучал правдоподобно. Во всяком случае, это объясняло, почему внук был назначен наследником… Хотя совершенно непонятно, почему он стал единственным!

– Ты веришь, что он не помнит те двое с половиной суток, в течение которых его разыскивал Лурье? – добавил Логинов. – Он же беззастенчиво врал!

– Даже не знаю, – пробормотала Лера. – В любом случае у нас на него ничего нет!

– А как же медвежья шкура?

– Я звонила Дорошенко. Волоски с сиденья в машине Луизы Вагнер принадлежат бурому мишке из наших лесов, а шкура в квартире Романа – гималайского медведя.

– Облом…

– Да и какой смысл Роману убивать Луизу, Карл ведь вычеркнул ее из завещания, и Роману было об этом известно!

– Он убил ее не за то, что она могла составить ему конкуренцию в качестве наследницы, а потому, что она знала правду об убийстве Карла!

– С чего ты взял?

– Она же приходила к нему в психушку, так? Значит…

– Погоди, мы не уверены в том, что приходила именно она! – перебила Логинова Лера. – Может, это был кто-то другой?

– Кто, например?

– У Карла есть и другие родственницы, включая бывших жен Георгия!

– Но зачем кому-то из них убивать Карла, ведь они понятия не имели о существовании завещания и уж тем более о том, что их дети лишаются наследства деда!

– А что, если узнали?

– Это – всего лишь предположение! Не забывай, что пациентка клиники описала незнакомку, как молодую и стройную женщину: ни Марина, ни Ольга под это описание не подходят! Допускаю, что с возрастом, не видя лица, она могла ошибиться, но вот с телосложением – вряд ли: это слишком явный признак!

– А что, если ошибается пациентка? Кто может знать, чем на самом деле занималась алкоголичка в глухом местечке больничного парка – может, водочку сосала из горла, вот ей и привиделась стройная молодуха! И с какой стати мы вообще решили, что женщина, приходившая к Роману, его знакомая? Вдруг ее подослали, чтобы выманить Романа из лечебницы?

– Почему ты ему доверяешь?

– Я пытаюсь рассматривать варианты!

– А я вот не верю Роману! – жестко сказал Виктор. – Он ведь даже не признался, что владеет ювелирным делом – зачем об этом-то врать?

– Тогда пришлось бы сказать, что он что-то помнит: проще было все отрицать! Мы считали, что он живет за счет деда, но Карл позаботился об образовании внука и обучил его ремеслу – и, похоже, хорошо обучил!

– Так он не просто ремесленник? – уточнил Виктор.

– Нет, дизайны – тоже его, – подтвердила Лера. – И он хорош – ты сам видел ожерелье!

– Я в этом ничего не понимаю, – буркнул Логинов, сильно покривив душой: он любил дорогие вещи и знал в них толк. Виктор не разбрасывался, приобретая дешевку: он копил на что-то большое и ценное, нечто статусное, показывавшее окружающим, что он не