– Давайте начистоту, Валерия Юрьевна, – примирительно проговорила Бондаренко. – Что у вас есть на моего доверителя?

– Во-первых, ожерелье.

– Что еще за ожерелье?

– Некий Бердо Думбадзе заказал Карлу Вагнеру дорогой подарок на свадьбу дочери – ожерелье из голубых перуанских опалов…

– Обожаю опалы! – неожиданно перебила адвокатесса. – А уж перуанские… Господи, это, должно быть, сказочная красота!

– И не говорите! – подтвердила Лера. – Сама держала в руках.

Ни один мускул не дрогнул на лице Романа при этих ее словах.

– И какое отношение ожерелье имеет к моему клиенту? – поинтересовалась Марина.

– Дело в том, что оно пропало предположительно в день убийства Карла.

– Предположительно? – недоверчиво выгнула тонко выщипанную брось Бондаренко.

– Некоторое время назад я упомянула об ожерелье вашему доверителю, но он сделал вид, что впервые о нем слышит.

– Ну как он может знать, ведь его память еще не полностью восстановилась!

– Да, но вчера утром мне позвонил Думбадзе и рассыпался в благодарностях: искомое украшение вернулось к нему с курьером. И я спросила себя, как такое могло произойти?

– И как же вы это объясняете?

– Ваш клиент вернул драгоценность, рассчитывая на анонимность: в курьерской службе он не указал своих данных.

– Тогда как вы можете быть уверены, что…

– Это элитная курьерская служба, видите ли, – перебила адвокатессу Лера. – Разумеется, отправлять столь ценный груз обычным курьером было бы верхом самонадеянности, поэтому Роман Карлович отправил его как полагается – ну чтобы адресат действительно получил ожерелье.

– Почему вы так уверены, что отправитель – мой доверитель?

– Вы полагаете, это невозможно проверить? Госпожа Бондаренко, у меня создается впечатление, что подозреваемая – вы, а не Роман Карлович: давайте дадим ему возможность что-то сказать, ладно? Роман Карлович, вы отправляли ожерелье курьерской службой Бердо Нодаровичу Думбадзе?

– Да, – после довольно долгой паузы ответил Вагнер.

– Погодите! – снова встряла Бондаренко. – И на этом основании вы снова обвиняете моего клиента в убийстве его приемного отца? Считаете, он похитил ожерелье и решил вернуть его, когда запахло жареным?

– Признаться, я не думаю, что Роман Карлович украл украшение, – покачала головой Лера. – Зачем ему красть, если он сам же его и сделал?

– Что? – Удивление адвокатессы было неподдельным.

– Я права, Роман Карлович? – обратилась Лера к подозреваемому.

– Да.

Он что, намерен отделываться односложными ответами на все вопросы?!

– Значит, вы работали в фирме вашего приемного отца?

– Формально – я у него не работал. Карл поручал мне только особые заказы – те, что поступали от хороших знакомых или тех, у кого большие претензии.

– Как я уже сказала, я держала в руках ваше изделие, – сказала Лера. – Не скажу, что разбираюсь в драгоценностях, но ожерелье – настоящее произведение искусства!

Суркова говорит, что для установления контакта с допрашиваемым, будь то подозреваемый или свидетель, необходимо сказать ему что-то приятное, может, даже и польстить. А ведь Лерины слова не были лестью: она действительно восхищалась мастерством ювелира, создавшего украшение. Вот и раскрылся один из секретов этого запутанного дела! Лера считала Романа мажором, проживающим деньги Карла, а он, оказывается, владеет серьезным ремеслом. Но это, конечно, не делает его невиновным!

Роман не отреагировал на ее похвалу: по-видимому, к нему нужен иной подход.

– Ну, раз с ожерельем мы разобрались… – начала было Марина.

– Как вы догадались? – неожиданно спросил Роман, глядя Лере в глаза. От его взгляда ей стало неуютно: он как будто заглядывал ей прямо в душу, в те самые глубины, которые она никому не осмелилась бы показать. Чувство опасности было таким сильным, что она вдруг ощутила непреодолимое желание вырваться из тесной комнатушки и бежать куда глаза глядят!

– Это… было нетрудно, ведь мы выяснили, что у вас есть мастерская, – пробормотала Лера, пытаясь вернуть себе ясность мысли. – Горелка для плавки золота, галтовка, станок для гравировки… В общем, все стало ясно. А почему вы не работали в фирме?

– Это всего лишь формальность, – пожал плечами Роман. – Больше свободы, да и заказы поинтереснее. Мне так больше нравилось.

– Так я не поняла, что у вас на моего клиента? – спросила Марина Бондаренко. – Вы же не собираетесь обвинять его на том основании, что Роман работал на дому?

– Нет, конечно! Дело в том, что у него отсутствует алиби на момент убийства Луизы.

– Консьерж подтвердил…

– Он подтвердил, что Роман вышел в определенное время, а потом вернулся, – перебила адвокатессу Лера. – Камер по пути его следования мало, а время пробежки допускает, что он успел бы встретиться с Луизой, убить ее и покинуть место преступления, с тем чтобы вернуться домой в обычное время.

– Ну, может, он успел бы даже дистанционно совершить переворот в Руанде – это недоказуемо! – передернула плечами Бондаренко. – Вы помните основной принцип следствия? Подозреваемый не обязан доказывать свою невиновность, это ваша работа – доказать, что виновен именно он! Вы проверили одежду моего подзащитного?

– Он успел ее постирать.

– По-моему, это нормально – стирать одежду после пробежки, нет? Так же, как принимать душ!

– В любом случае это ничего бы не дало: способ убийства – удушение, так что следов крови на одежде не осталось бы!

– А другие следы? – спросила Марина. – В машине убитой, например?

– Убийца, судя по всему, орудовал в перчатках.

– То есть мы снова выходим на финишную прямую: у вас на Романа ничего нет! – Выдав эту победную реляцию, адвокатесса откинулась на спинку стула.

– Ну, не совсем, – охладила ее радость Лера. – В машине Луизы Вагнер обнаружена медвежья шерсть…

– Вы пытаетесь убедить меня, что мой клиент – оборотень?

– В квартире вашего клиента при обыске нашли накидку на диван, сделанную из натуральной медвежьей шкуры.

– Что, во всем Питере такая есть только у него? – усмехнулась Бондаренко. – И вы называете это уликой! Как вы можете быть уверены, что шерсть из машины и из накидки идентичны?

– Пока не можем: сдали на лабораторное исследование, ждем результатов.

– Так это все? Ну, знаете…

– Спросите у своего клиента, почему он врет насчет потери памяти? – не дав адвокатессе договорить, задала вопрос Лера.

– С чего вы взяли?

– Очевидно же, что его амнезия – сплошная ложь! Роман Карлович утверждал, что ничего не помнит, однако он не забыл посетить офис нотариуса, составлявшего завещание для его приемного отца. Само завещание его не интересовало: его занимал вопрос о том, кто еще приходил к нотариусу с целью прояснить ситуацию с последней волей Карла. Согласитесь, человек, страдающий амнезией, вряд ли предпринял бы такие действия! Кроме того, у нас появился свидетель, видевший, как ваш клиент уходил из психиатрической клиники в сопровождении женщины – предположительно Луизы Вагнер. И, что примечательно, случилось это в день гибели его приемного отца! Доказательства косвенные, но