– Валерия Юрьевна, я звоню, чтобы выразить вам свою глубочайшую признательность! – сказал он после приветствия. – Честно признаться, не ожидал от наших органов такой оперативности! Спасибо, что вошли в мое положение и учли обстоятельства…

– Простите, Бердо Нодарович, но я что-то не понимаю, о чем вы говорите! – прервала его излияния Лера.

– Ну как же, Валерия Юрьевна, – я об ожерелье, конечно же!

– И что с ним?

– Вы… вы же прислали мне его с курьером несколько часов назад!

– Я прислала?!

– Ну а кто же еще!

– Погодите, вы дома?

– Да, а что?

– Я сейчас подъеду, и мы разберемся!

Через полчаса Лера держала в руках, на которые предварительно натянула резиновые перчатки, предмет разговора, любуясь отблесками и переливами света в потрясающе красивых камнях. Раньше Лера не видела голубых опалов, ведь, в отличие от Эльвиры, не интересовалась ювелирными изделиями, но тут она вынуждена была признать, что, наверное, напрасно. С другой стороны, Лера понимала, что ожерелье Думбадзе отличается от поделок масс-маркета так же сильно, как дешевые репродукции на стене трехзвездочного отеля отличаются от подлинных полотен да Винчи и Брюллова: даже тот, кто не разбирается в искусстве, в состоянии оценить разницу! Работа была настолько тонкой, насколько позволяла высокая проба золота, а камни, каждый из которых покоился в индивидуальном ложе в форме ракушки, были разных размеров – от мелких по краям до прямо-таки гигантских в центре.

– Красота, верно? – с гордостью сказал Думбадзе, наблюдая за Лерой. – Когда я видел эскиз, то даже не представлял, насколько останусь доволен: дочка будет в восторге!

– Вы говорите, его прислали с курьером? – уточнила она. – От кого?

– Ну, я, признаться, думал, что от вас!

– Карточки или записки в свертке не было?

Думбадзе покачал головой.

– А что за фирма доставила?

– Кажется… А, вот их листовка – курьер вручил мне ее вместе с футляром!

– «Курьерская служба “Эксклюзив”», – прочла Лера надпись на золотом квадратике. Ну разумеется, отправлять такую дорогую вещицу с обычным курьером было бы верхом беспечности!

– Значит, вы не имеете к этому отношения? – спросил Думбадзе. – Кто же тогда… Может, Эдуард Вагнер? Я просил его поискать мой заказ – вот он, видимо, и нашел!

– Тогда он не преминул бы позвонить или хотя бы черкнуть записочку, – возразила Лера.

– Да, наверное… Хотя это теперь не важно, ведь подарок у меня, а значит, вопрос решен!

– Боюсь, мне придется вас огорчить, Бердо Нодарович, – покачала головой Лера. – Я конфискую ожерелье, так как оно, возможно, является уликой по делу об убийстве!

– Вы шутите? – Лицо Думбадзе вытянулось от огорчения.

– К сожалению, нет. Но не волнуйтесь: во-первых, может статься, оно не имеет отношения к преступлению, и тогда я верну его в ближайшее время. Если же все-таки окажется, что имеет, то фотографии будет достаточно для демонстрации в суде. Я постараюсь отдать вам украшение обратно до свадьбы. Но вы должны понимать, что необходимо снять отпечатки пальцев и с ожерелья, и с футляра: возможно, их держал в руках убийца Карла Вагнера!

– Что ж, если так… – Думбадзе не до конца успокоился, но все же немного расслабил мышцы лица. – Ловлю вас на слове, Валерия Юрьевна: пожалуйста, не держите его дольше, чем необходимо: дочка не должна остаться без подарка только потому, что какой-то ублюдок убил хорошего человека!

* * *

Виктор Логинов чувствовал себя как рыба в воде: он обожал наводить шухер там, где богатые и сытые ощущают себя в безопасности и покое. В отличие от коллег, глазевших на важного, одетого в хороший костюм консьержа, который заметно волновался, созерцая опергруппу в красивом холле, не уступавшем фойе лучших театров Санкт-Петербурга.

– Так чего же вы от меня хотите? – спросил консьерж, стараясь сохранять видимость невозмутимости. Ему это почти удавалось: военное прошлое, угадывавшееся в соответствующей выправке, несмотря на почтенный возраст, предполагало определенную долю хладнокровия. Однако оно же предполагало и здравомыслие, подсказывавшее, что спорить с людьми, облеченными властью, себе дороже, как бы он ни ценил свое место! Поэтому консьерж решил сотрудничать.

– Насколько я понимаю, у вас тут в комплексе куча всяких, гм… дополнительных благ – типа бассейн, спортзал и так далее? – сказал Виктор.

– Так и есть, – выпятив грудь, ответил консьерж: несмотря на то что сам мог лишь мечтать о квартире в таком доме, он ощущал ответственность и даже гордость за вверенное ему здание и проживающих в нем людей. Они знали его по имени и всегда приветливо здоровались… Ну, по большей части. А на праздники он получал небольшие, но довольно дорогие подарки – приятный бонус к зарплате.

– Мне нужны ключи от всего, чем когда-либо пользовался или пользуется Роман Вагнер! – потребовал Логинов.

– Включая шкафчик в бассейне?

– Само собой!

– Хорошо, я сейчас принесу, – сказал консьерж и скрылся в своем кабинете. Это был именно кабинет, а не обычная каморка, в которой с трудом можно развернуться: просторное помещение вмещало стол с компьютером, телевизор, раскладной диван, два кресла и шкаф. Все это Логинов рассмотрел через окошко снаружи. Насколько он понял, консьерж отдыхал в кабинете только ночью, когда постоянный поток людей иссякал. В остальное время он сидел за стойкой, расположенной у основания лестниц, ведущих к лифтам.

Через несколько минут консьерж вышел, неся в руке связку ключей.

– Здесь все, – сказал он, вручая ее оперу. – Только вот ключей от мастерской у меня нет – сами понимаете, там ценные инструменты!

– Что еще за мастерская? – удивился Виктор.

– Ну, мастерская Романа Карловича… А вы что, не в курсе?

Логинов прямо видел, какая буря поднялась в душе пожилого служаки: наверняка он еще долго будет корить себя за длинный язык, за который, как говорится, его никто не тянул!

– Конечно, в курсе! – не моргнув глазом ответил Виктор. – Я и не предполагал, что Вагнер доверит вам ключ: скорее всего, он в его апартаментах! И вот еще что: не вздумайте звонить ему по внутренней связи, ясно?

Консьерж ничего не ответил, но опер не сомневался, что он его понял. На самом деле в таком предупреждении не было необходимости: вряд ли Вагнер решит сделать ноги, ведь бежать ему некуда! Наследство он получит только через полгода, и сомнительно, что у него полно наличных, чтобы скрыться достаточно далеко. Виктор чувствовал необъяснимую неприязнь к Роману. Ему очень хотелось вывести его из себя, заставить изворачиваться, просить о пощаде и в конечном итоге доказать его виновность и «закрыть» по обвинению в убийстве.

– Я могу позвонить адвокату? – только и спросил