Как-то разговор зашел о Розе. Тетушке Жужи было хорошо известно, что та вернулась в Надьрев. Знала она и о том, что Карл вскоре после этого последовал за ней. У бывшей повитухи в этой связи был только один вопрос.

Почему она все еще возится с ним?

* * *

Доктор Цегеди-младший почти каждое утро выезжал в своем экипаже вместе с крестьянскими телегами, а когда те сворачивали в поле, его лошади знали, куда им дальше везти экипаж, чтобы доктор оказался в тех деревнях, где его ожидали пациенты. Его лошади не нуждались в каких-либо подсказках. Доктор этому уже не удивлялся. Он слышал множество историй о том, как тот или иной крестьянин, сильно напившись, или слишком устав, или ослабнув от болезни, забирался в свою телегу и там засыпал, а его лошадь трусцой везла его домой. Во время этих долгих утренних поездок Цегеди-младший откидывался на спинку сиденья в экипаже и размышлял. Времени для этих размышлений у него было достаточно. Его только оказывалось недостаточно, чтобы понять подоплеку некоторых событий и фактов.

В течение этого лета сильное беспокойство у доктора вызывал Карл. Цегеди-младший всегда считал его человеком, который с трудом приспосабливался к своим обстоятельствам. У его друга был длинный список бед, перечислить которые у доктора не хватило бы пальцев на руках. И его косолапость была не единственным и далеко не самым крупным его несчастьем. Карл любил долго и слезно жаловаться на целый ворох проблем, которые подстерегали его на каждом шагу. Ему нравилось непрестанно жаловаться на свою несчастливую судьбу и на темные силы «Проклятия Турана»[29], великого проклятия, которое было наложено на Венгерское королевство почти тысячу лет назад. Карл был совершенно искренне уверен в том, что «Проклятие Турана» избрало конкретно его своей жертвой.

Наряду с этим доктор Цегеди-младший знал, что именно нежная, любящая душа Карла сделала его таким восприимчивым к жизненным бурям. Он стенал о своих страданиях – и вместе с тем был признателен небесам за то, чем его одарила жизнь. Его дети являлись для него источником гордости. Он не обращал ни малейшего внимания на те оскорбления, которыми осыпали его жители деревни в связи с его необычно большой семьей. Карл находил утешение в своих детях. Он всегда был любящим, внимательным отцом. Именно поэтому внезапный и решительный отказ Карла от них представлялся доктору Цегеди-младшему крайне загадочным и совершенно необъяснимым поступком. Карл казался заколдованным чьей-то злой волей. Совершенно точно так же считали и дети Карла, которые, рыдая, утверждали, что их отца заворожила Роза.

Старшие дочери Карла пришли к доктору Цегеди-младшему во время его приема и сообщили ему, что их отец не в своем уме и что они наняли адвоката. Они подали ходатайство о том, чтобы Карла поместили в психиатрическую лечебницу, поскольку это был единственный способ вернуть хоть что-то из того, что он продал из их общего имущества. Карл продал дом, в котором они жили все вместе, и их земельный участок, а все вырученные от этой продажи деньги отдал своей новой жене, женщине, которую он едва знал. Доктор Цегеди-младший понимал, что действительно признание Карла психически нездоровым являлось для детей Холибы единственным шансом получить обратно хотя бы часть того, что оказалось в распоряжении Розы. Они могли бы выжить без своего отца, но не без его средств к существованию.

* * *

Веранда Лидии стала убежищем для Розы с того времени, как Карл переехал к ней. Ее новому мужу больше не нужно было заниматься работами в поле, не требовалось вести хозяйство. У него теперь не было детей, о которых нужно было заботиться. У него не было друзей в Надьреве, лишь несколько знакомых. Карл проводил все свое время, волочась следом за Розой из комнаты в комнату, от лавки к лавке, от магазина к магазину, и для нее было весьма непростой задачей найти такое место, где его бы не было. И именно таким местом, куда она могла бы пойти, зная, что он не последует туда за ней, был дом ее соседки.

Иногда Роза приходила к Лидии со своей вышивкой, и обе женщины сидели рядом, вышивая и обсуждая ситуацию, сложившуюся с Розой. С задней стороны крыльца был навес, где были сложены дрова, и каждая из них садилась на чурбак для колки дров и вышивала под этим карнизом. И у Розы, и у Лидии был деревянный сундук, наполненный «варротами», ручной кустарной вышивкой, которая бережно копилась годами. Это были замысловатые, ярко раскрашенные узоры, вытканные на бледно-охряных тканях, которые с течением времени стали считаться уже старомодными.

– Просто избавься от него! – произнесла как-то Лидия во время одной из таких посиделок.

Роза считалась большой мастерицей в обращении с иглой. Она могла вышивать крестиком, могла делать узоры спиральным швом. Первоначально ее мать и бабушка научили ее шить в Будапеште, а затем она в совершенстве овладела этим мастерством во время работы в поместье.

– Обратись к нашей Жужи! – продолжила Лидия. – Она тебе наверняка даст что-нибудь подходящее для твоего случая.

Роза ткнула иглой в тыльную сторону ткани и принялась очень аккуратно вытягивать ее с другой стороны, пока нить не натянулась.

* * *

Воскресенье, 5 октября 1924 года

Роза чувствовала, как от солнца начинают краснеть ее щеки. Было только начало одиннадцатого, но день уже становился необычно теплым для осени. В деревенской ратуше, как всегда, царила прохлада, но Роза решила все свои дела там очень быстро, и теперь она снова стояла снаружи на жаре. Она опустила взгляд на свои ботинки на деревянной подошве. Они были покрыты пылью, надувавшейся с грунтовой дороги.

Роза подняла глаза и посмотрела на центральную деревенскую площадь. Она увидела целую полосу черных платьев, раскинувшихся веером вокруг колодца, словно зонтик, и услышала легкий шум непрестанной болтовни. Как всегда, у церкви собралось гораздо больше людей, чем находилось внутри нее, несмотря на воскресный день.

По пыльной земле были разбросаны деревянные ведра. У многих «ворон» во дворах были вырыты колодцы, и они приходили на центральную деревенскую площадь не для того, чтобы набрать воду, а только для того, чтобы позлословить с подружками. Тем не менее некоторые все же приносили домой воду из колодца на этой площади.

Роза часто видела там Анну. Та начала приводить на площадь к колодцу свою дочь, которой исполнилось десять лет и которая была уже достаточно сильной, чтобы