на свой стол и поднес руки поближе к ее теплому пламени. Ночью в его кабинете стало очень холодно. Сквозняки задували из-под двери, и перестать мерзнуть можно было, только разведя огонь в печке. Однако доктор никогда не утруждал себя обогревом кабинета ни по утрам, когда отправлялся на прием в деревни, ни даже с наступлением осенних холодов.

Доктор поплотнее запахнул пальто, опустил жесткую ручку своей переносной медицинской сумки и расстегнул на ней застежку. Сумка все еще была прочной, но ее кожа уже начала постепенно трескаться. За последние годы медицинской практики Цегеди-младшего пыль с продуваемых ветром дорог и деревенских улиц въелась в углубления на жесткой коже, и изначально черная сумка теперь приобрела темно-серый цвет. Когда доктор открыл ее, по всему кабинету распространился сильный запах лекарств и медицинских настоек.

Сумка, как аналог багажа коммивояжера, весила несколько килограммов. Когда доктор Цегеди-младший поднимал ее или же ставил на пол, из нее доносились звуки стекла, металла и дерева, скребущихся друг о друга в тесном пространстве. Когда сумку открывали, то у стороннего наблюдателя возникало впечатление, что он видит перед собой небольшую аптеку: внутри находились стеклянные флаконы, наполненные опиатами, йодом, спиртом для протирания инструментов, различные мази, порошки. Здесь же доктор держал необходимые ложечки, лопаточки, шпатели, связанные отдельными пучками в зависимости от своего предназначения, а также стеклянные емкости для сбора мочи и других жидкостей. В верхней части сумки он хранил ватные и марлевые бинты и те инструменты, которыми пользовался чаще всего: деревянный стетоскоп и стальные ушные воронки с дужками. Ножницы и пинцет хранились в пакетах сбоку, вместе с щипцами для экстренной помощи. Кроме того, в сумке находилась авторучка вместе с блокнотом для необходимых записей, а на самом дне – перочинный нож и фляжка со спиртным, до которых можно было дотянуться, проявив определенную аккуратность наряду с упорством.

Вдоль стены кабинета напротив письменного стола располагался высокий вместительный шкаф с лекарствами. Процесс пополнения доктором Цегеди-младшим ежедневных запасов своей медицинской сумки теперь происходил гораздо быстрее, чем тогда, когда он только-только был назначен на место своего отца. Он больше не раздумывал над каждой склянкой или шпателем, как это было в те давние времена. Повседневная рутина стала для него привычной, и он мог теперь точно определить, запасы чего именно нужно пополнить.

Как только доктор открыл свой шкаф, его обдал запах эфира и спирта для протирания инструментов. Перебирая лекарства, он на мгновение остановился, чтобы прислушаться к удивившему его стуку копыт на улице. Для фургона, на котором он совершал свои поездки по деревням, было еще слишком рано, он должен был появиться еще только через час. Доктор не мог видеть улицу, поскольку окно все еще было закрыто ставнями, поэтому он решил, что это проезжал мимо чей-то случайный фургон.

Доктор Цегеди-младший стал осматривать лекарства, выстроенные рядами в шкафу. По углам шкафа и вдоль задних краев его полок трудились маленькие паучки, там они считали себя в безопасности. Доктор подвинул лампу поближе к полкам и начал доставать необходимые лекарства.

Стук копыт прекратился. На мгновение воцарилась тишина, затем с улицы донеслись звуки перебираемой упряжи и лошадиное фырканье.

Доктор достал из шкафа толстую коричневую бутылку, снял с нее крышку и понюхал содержимое, прежде чем использовать его – эту привычку он унаследовал от своего отца. Затем он уверенно отлил лекарство из бутылки во флакончик поменьше, не пролив ни капли. Ему самому понравилось, как удачно это у него получилось.

В это время задребезжала дверная ручка. Доктор поднял глаза и пронаблюдал за тем, как дверь со скрипом отворилась, и в дверном проеме на пороге показалась женская фигура. Ее шаль была туго обмотана вокруг шеи и накинута на голову, поэтому для лица оставалось совсем небольшое пространство. Гостья выглядывала оттуда, словно из своего тайного убежища. Если бы не ее характерная походка – шаги ее мускулистых ног были излишне шумными и энергичными, – то доктор мог бы и не узнать ее сразу. Роза держала в руках старый узелок. Войдя в кабинет, она сразу же развязала его и сунула внутрь руку.

Иногда некоторые пациенты доктора Цегеди-младшего сами приезжали в Цибахазу из отдаленных деревень, чтобы повидаться с ним, вместо того чтобы ждать его согласно еженедельному графику приема. В таких случаях доктор, выглянув в окно, видел подъезжавшую повозку и крестьянина, которому помогали выбраться из нее. Иногда он видел мужа, опиравшегося на свою жену. Обычно это происходило в сумерках, после того как он уже заканчивал свой рабочий день. Однако сейчас доктор Цегеди-младший должен был приехать в Надьрев уже на рассвете. Какие неотложные дела были у Розы, которые не могли подождать оставшиеся два часа?

Роза усиленно рылась в своем узелке. Она шарила внутри него до тех пор, пока не вытащила листок бумаги и не протянула его доктору со словами:

– Мне нужна ваша подпись!

Доктор Цегеди-младший взял у нее протянутый листок, затем поднял свои очки и поднес документ к лампе. Он хорошо знал этот бланк. В таких отдаленных деревнях, как Надьрев, где не предусматривалось присутствие постоянных врачей, такие бланки хранились либо в сельской ратуше вместе с записями актов гражданского состояния, либо у звонаря. Что касается доктора Цегеди-младшего, то он хранил все записи, касавшиеся своего участка, который охватывал достаточно много деревень, у себя в кабинете.

Доктор внимательно присмотрелся к Розе. Он отметил ее опущенные глаза и то, что свой узелок она крепко прижимала к груди, словно защищаясь им. Ознакомившись с документом, он понял, почему она появилась у него.

Карл Холиба умер.

По распоряжению сельского совета доктор Цегеди-младший был обязан подписывать все свидетельства о смерти в Надьреве до тех пор, пока в деревне не назначили бы нового звонаря для формальной регистрации этого факта.

Но почему Роза отправилась ночью за свидетельством о смерти именно в тот день, когда он, доктор Цегеди-младший, должен был приехать в Надьрев для очередного приема?

Доктор расстегнул свою медицинскую сумку, положил свидетельство о смерти внутрь и застегнул ее. Он не имел ни малейшего понятия, зачем Роза сейчас пришла к нему, но не собирался ничего подписывать, предварительно не осмотрев тело Карла.

* * *

Если бы крестьяне не собирались выезжать на работу в поле, Роза не помчалась бы обратно в Надьрев, невзирая ни на что, чтобы успеть туда раньше доктора. Никогда ранее она не испытывала настолько острого желания поскорее оказаться дома, как сейчас. Однако крестьяне, запрягая свои подводы, шумно объединялись в группы по интересам и