птиц отпала нужда летать, поскольку им исторически не от кого было спасаться бегством в небо с земли. Так и у маори всегда было слово «Ātea» для космоса, но не было слова для птицы-ракеты, способной туда воспарить, а теперь оно есть – и всё то же: Ātea. Бек раз и навсегда изменил отношения страны и ее народа с небом над головой и выше. Земля Аотеароа[101] впервые отправила ввысь нечто материальное.

13

Военные военным рознь

В Кремниевой долине технологические стартапы часто раскручиваются по восходящей спирали: собрали немного денег – достигли заявленного – собрали больше денег на следующую заявку. Главное, наскрести на первый проект и создать продукт, который доказывает, что ты знаешь свое дело, а еще преподнести его так, чтобы богатые люди ахнули от изумления, захотели увидеть, на что ты еще способен, и принялись дружно выписывать тебе чеки на крупные суммы. Базируйся Rocket Lab в Калифорнии, запуска с первой попытки Ātea-1 для этого с лихвой хватило бы. Питер Бек достиг космоса чуть ли не всецело собственными силами при очень скудном бюджете, изобретая попутно новые технологии и лучась аурой предприимчивости, – то есть зарекомендовал себя такой личностью, какие более всего по душе инвесторам. По-хорошему, они теперь должны были бы выстраиваться в очередь и заваливать кудесника-ракетостроителя деньгами.

Действительность, однако, оказалась такова, что свершение Бека осталось практически никем не замеченным. Об осуществленном Rocket Lab запуске Ātea-1, кроме местной прессы, кратко упомянули лишь в новостях BBC и еще пары зарубежных каналов. Хуже того, не вызвало это событие особого резонанса и в аэрокосмических кругах, где на Бека, похоже, взирали сверху вниз как на курьез, а не как на нового титана ракетостроительной мысли. Чудак-изобретатель невесть откуда родом запустил любительскую ракету. Ну, молодец.

Единственными крупными игроками, усмотревшими серьезный потенциал в Беке и его Rocket Lab, оказались люди из военных кругов США. Если некто сподобился отправить нечто в космос столь дешево, надо бы с ним познакомиться и поговорить.

Управление перспективных разработок (DARPA), самое безбашенное подразделение под крылом Минобороны США, к тому времени как раз вовсю занималось поисками быстрых и недорогих вариантов космических ракетных запусков, вняв призывам Пита Уордена и ему подобных. Ознакомившись с техническими характеристиками Ātea-1, в управлении решили, что нечто подобное вполне пригодилось бы в рамках задуманных ими военно-космических систем «оперативного реагирования». В частности, DARPA весьма впечатлили уникальные разработки Rocket Lab по части комбинированного ракетного топлива и постройки легчайшей ракеты почти целиком из углепластика и с минимумом металлических деталей. То есть Беку удалось реализовать сразу несколько новшеств, о которых в традиционной аэрокосмической промышленности поговаривали давно, но внедрять их не торопились. В отличие от первой поездки Бека в США, в ходе которой он заявлялся в офисы ракетостроительных компаний незваным гостем, на этот раз Питер отправился туда по официальному приглашению DARPA и других военно-технических служб поделиться идеями и опытом.

По результатам встреч Rocket Lab получила пару заказов. Во-первых, на ракетную систему мгновенного запуска высотной камеры. Дело было в 2010 году, и коммерческих дронов, с которыми способен управиться любой школьник, тогда еще не существовало. Военным же нужна была возможность в начале боя мигом запускать в небо камеру высокого разрешения, чтобы та, медленно спускаясь на парашюте, передавала на Землю поток снимков, фиксирующих текущую оперативную обстановку. Для Rocket Lab задача разработки такого пускового устройства была, очевидно, вполне посильной.

Проект под кодовым названием Instant Eyes[102] в итоге вылился в подобие ракетницы. Солдату достаточно было взять это полукилограммовое изделие Rocket Lab, нацелить в небо и нажать кнопку, и камера с электроникой и передатчиком через двадцать секунд оказывалась на километровой высоте. Там раскрывался парашют, и девайс начинал снимать и передавать цифровые фото высокого разрешения на смартфон, планшет или ноутбук. «По сути, это был инструмент выяснения текущей обстановки на поле боя с целью принятия оперативно-тактических решений: кто нуждается в подкреплении или отводе, какие маневры предпринимает противник и так далее», – рассказывал О’Доннелл.

Соединенные Штаты и Новая Зеландия считались союзниками, однако американские военные не очень представляли, как им юридически оформить свои взаимоотношения с Rocket Lab. Федеральные ограничения на международный обмен аэрокосмическими технологиями не позволяли просто взять и отдать работу над подобным проектом целиком на откуп Rocket Lab. Нашелся, однако, и в DARPA креативщик, додумавшийся спарить Rocket Lab с чисто американской фирмой-подрядчиком. Всю основную работу по проектированию и постройке нужного военным продукта будет по заказу этого подрядчика вести Rocket Lab, а когда устройство будет готово, тот продаст технологию военным уже как бы от своего лица.

Рассчитывали в DARPA и на то, что Rocket Lab будет и дальше совершенствовать технологии, заявленные в Ātea-1, и выделили ей средства на продолжение исследований и разработки легких и дешевых ракет-носителей. Изыскали кое-какие средства для Rocket Lab и американские военные структуры со столь громкими названиями, как Управление военно-космических сил быстрого реагирования (ORS) Минобороны США и Управление научно-исследовательских работ ВМС США (ONR). Основной интерес для всех них представляли уникальные находки Rocket Lab на ниве однокомпонентного ракетного топлива, а потому второй проект явным образом предусматривал доведение до совершенства рецептуры и технологии производства «высоковязкого монотоплива» (VLM[103]). Те сделки оказались для Rocket Lab просто небольшим чудом. Ведь ни DARPA, ни их дружбаны из прочих военных контор никогда прежде денег иностранным компаниям на проведение перспективных разработок не давали. Финансирование же личной ракетостроительной программы безвестного конструктора посудомоечных машин из далекой страны могло обернуться для них истинным бюрократическим кошмаром… Тем не менее Бек заинтриговал их настолько, что получил на круг около 500 тыс. долларов по всем заключенным в ходе той поездки сделкам, усвоив при этом, что VLM – главное, что интересует Соединенные Штаты из всех его разработок.

Обычно ракета работает либо на твердом, либо на жидком топливе. Твердые виды ракетного топлива вполне соответствуют своему названию и являют собой заранее сформованные, а главное – вполне безопасные в обращении заряды для закладки в ракету в нужном количестве. Основной минус твердого топлива в том, что после воспламенения оно горит неуправляемым и необратимым образом, пока всё не выгорит.

Большинство современных ракет летает на двухкомпонентном жидком топливе, чаще всего на смеси керосина и жидкого кислорода (LOX[104]). На старте керосин поджигается, а далее интенсивность горения и тяга ракетного двигателя регулируются подачей кислорода, который ракете приходится в жидком виде волочь в космос на себе, поскольку там его нет. Оборотная