Шрифт:
Закладка:
В соседней комнате меня ожидали гости. Я посмотрела на стул и не могла себе представить, что Рихард просто уехал, что он больше не будет сидеть на этом стуле, говорить со мной, слушать меня, давать советы и смеяться вместе со мной. Как же я заблуждалась! Только теперь мне стало понятно, как дорог он мне был. Если бы у меня было хотя бы десять минут времени, чтобы взять себя в руки. Однако это относилось уже к области “держать ушки на макушке”. Я вернулась в комнату. По моему виду никто из гостей ни о чем не догадался»[249].
12 ноября, после двух лет и десяти месяцев пребывания в Китае, Рихард Зорге покинул Шанхай рейсовым пароходом. Через Японию он 21 ноября добрался до Владивостока, откуда отправился в Москву. Там его ждал еще один подарок: был сдан в печать 27-й том Большой советской энциклопедии со статьей о человеке, память о котором во многом определила судьбу Рихарда: о его двоюродном деде Фридрихе Зорге.
Глава девятнадцатая
Безусловная победа
Почти трехлетняя командировка Зорге в Китай для большинства исследователей стала одним из малозаметных эпизодов его биографии, как, впрочем, и коминтерновский период. Это несправедливо и неправильно по целому ряду причин. Во-первых, Зорге не просто работал в Китае, он попал туда в один из самых сложных, противоречивых и трагических периодов в современной истории этой страны. И уже сам факт того, что руководство советской военной разведки выбрало именно его – новичка в своем ведомстве, даже не состоящего на службе в управлении, не имеющего военного образования и при полном отсутствии опыта работы на Дальнем Востоке, говорит о том, что и выбор был невелик, и доверие к нашему герою присутствовало, несмотря ни на какие чистки. Зорге сумел мгновенно разобраться в сложнейших перипетиях внутренней политической борьбы в Китае и его непростой внешней политики, но эта задача остается непосильной для многих современных его биографов. Приходится еще раз повторить, что формат этой книги не позволяет и нам хотя бы более плотными штрихами воспроизвести тот исторический фон, на котором Зорге ткал сложнейшие узоры своей шпионской работы. Пытливый читатель легко найдет более подробные исследования о Китае начала 1930-х годов, которые позволят глубже погрузиться в шанхайский период существования резидентуры «Рамзая», узнает подробности о тех ее сотрудниках, которые лишь вскользь упомянуты в этом повествовании, и о тех, кто намеренно выпущен из него, чтобы сконцентрироваться на основной линии.
Во-вторых, в биографии Зорге – того «Рамзая», которого будет приказано – хотя и полностью по заслугам, но все же именно приказано – прославить в 1964 году, основное внимание читателя и зрителя оттягивает на себя его несколько мифологизированная деятельность в Японии, особенно в последний год существования резидентуры. Безусловно, это был высший пик жизни и деятельности Зорге как разведчика, но эти годы не были всей его жизнью. Следует отчетливо понимать, что подвиг Зорге не ограничивается его феерическим взлетом во время работы в Японии почти десятилетие спустя после пребывания в Китае, где «Рамзай» действовал не менее успешно. А путь, который пришлось ему преодолеть для достижения этого успеха, свидетельствует не только о его уме, силе характера, способностях, но и о его самоидентификации как советского человека, родина которого – не в силу географии, места появления на свет, а по идеологическим мотивам – Советский Союз, Москва. Именно в Китае Рихард Зорге стал советским разведчиком и уже тогда заслужил то, чтобы его имя, раз став известным, никогда не было забыто.
В-третьих, из-за завесы тайны, скрывавшей работу нашего героя в Шанхае на протяжении нескольких десятилетий, и противоречивых сведений то ли о его успехе там, то ли о полном провале, мы слишком долго не могли с полной ясностью понять, что же на самом деле произошло в Шанхае в 1930–1932 годах, в каких условиях приходилось там работать Зорге, с чем и как бороться и, наконец, выиграл или проиграл он в этой борьбе. Попробуем разобраться в этом еще раз и очень коротко подвести итоги, хотя снова необходимо предупредить читателя о том, что многие второстепенные линии и многих действующих лиц нам придется оставить «за кадром».
О том, как много было этих людей, можно судить по тому, что Отто Браун в свое время обнаружил список германских военных советников в Китае, составленный Зорге в 1932 году. Всего их там значится 58 человек: «На 40 больше, чем в середине 1929 года и на 10 больше, чем в середине 1930-го»[250] – динамика возрастания немецкого военного влияния в Гоминьдане помогала понять изменения общего баланса сил на Дальнем Востоке. Далее к пофамильному списку «Рамзай» приложил распределение их по местам службы, по родам войск и указал непосредственные служебные задачи на каждого (!). Значительная часть этих людей относилась к так называемым «связям» Зорге, но неверно будет понимать под этим связь агентурную. Например, Чан Кайши тоже числился в своеобразной картотеке «Рамзая» как «связь», но это не значит, что он был агентом советской разведки, это говорит лишь о том, что при определенных обстоятельствах Зорге мог получить выход на этого человека (например, через Сун Цинлин, которая тоже, конечно, относилась к «связям», не будучи агентом в современном понимании этого слова).
Чтобы легче ориентироваться в своих перспективных контактах, Зорге их пронумеровал: всего получилось 96 действующих номеров, с № 1 по № 902 с разделением в ячейки по географическому признаку и оставление пустых – резервных. Номера с 1-го по 46-й были отнесены к шанхайским связям, со 101-го номера начинались связи нанкинские, с 801-го – кантонские и т. д. Причем под одним номером мог скрываться как один человек, так и группа действующих или потенциальных информаторов, а некоторым, помимо цифрового обозначения, были присвоены и оперативные псевдонимы[251].
Зорге часто упрекали, и тогда, и позже, за стремление закрыть все области работы резидентуры лично. Отчасти эти упреки были
