— церковь Трех Святителей на 6-й линии Васильевского острова, рядом с Андреевским собором. Собор был тогда еще деревянным и зимой не отапливался. В 1740 году решили построить небольшую каменную церковь для зимних служб. И это сооружение не вызывает восторга, не поражает оригинальностью мышления.

Вместе с тем к Джузеппе Трезини относились с доброжелательством и доверием. Вероятно, потому, что охотно танцевал на всех балах, был искателен перед вельможами, исполнителен в поручениях. Сохранившееся архивное дело свидетельствует, что и в Коллегии иностранных дел не сомневались в его честности и преданности.

В начале сентября 1727 года из Смоленска в Коллегию поступило донесение, что «августа 30 дня в Дорогобужском уезде близ реки Днепра пойман человек… а на каком языке говорит в Смоленску знать невозможно…».

Ответ из Петербурга последовал незамедлительно: «Вам бы оного… из Смоленска до Санкт Петербурха везти под караулом со всякой осторожностью… О деле этом, которое тайности подлежит… в писмах вам ни к кому не писать».

Таинственного неизвестного — то ли хитрого соглядатая, то ли заблудившегося путешественника — срочно доставили с берегов Днепра на берега Невы. Здесь собрали секретную комиссию. Через несколько дней она донесла на самый верх: «В Коллегии иностранных дел присланный из Смоленска… иноземец через секретаря экспедиции и через протчих переводчиков знающих итальянского языка спрашиван… и переводчики сказали, что оной иноземец говорит языком, которого языка они выразуметь и растолковать не могут и притом в уме весьма помешателен и говорит по вопросам их в ответ все другое…»

Решение начальствующих совершенно неожиданно. Таинственного человека не велят казнить, не прячут в тюрьму, не отсылают на каторгу, а отдают под наблюдение… Джузеппе Трезини:

«1727 года сентября в 25 день, по рассуждении Коллегии иностранных дел, отдан на расписку присланной из Смоленска пойманный в Дорогобужском уезде иноземец архитектору Трезини, а ежели он приищет какую оказию отпустить его из России, тогда отпустить его, объявив в Коллегии иностранных дел, а не объявя об отпуске его в Коллегии, из России никуда его не отпускать и иметь ему у себя для домовой работы, а когда оной иноземец в Коллегию иностранных дел потребуется, и тогда ему оного поставить без всякой оговорки». И внизу роспись в получении: Саr1о Giuzeppe Trezzinij.

Доверие, конечно, приятно. Но почему именно ему достались все эти хлопоты и ответственность? Разве мало при Коллегии чиновников?

Кто был сей несчастный иноземец и какова его дальнейшая судьба, остается неизвестным. Пылкие романисты вправе домысливать всё, что им заблагорассудится.

Не сложилась у Джузеппе и личная жизнь. Он очень любил детей. А Мария Томазина иметь их не могла. Пока еще жив был тесть, в семье соблюдали приличие. Ведь Джузеппе зависел от Доминико Трезини.

Но как только старик умер, начались нелады. Ссоры и размолвки привели к тому, что в 1744 году Мария Томазина покинула Россию. Сама решила уехать на родину или ее заставил Джузеппе — мы этого никогда не узнаем.

Шесть лет прожил он соломенным вдовцом. А потом разразился скандал. Августа 22 дня 1750 года соседская девка Анна показала, что на Васильевском острове в доме архитектора Осипа Трезина для «непотребства блудного» живет иноземка Шарлотта Гарп с младшей сестрой.

Таких невенчанных жен в Петербурге достаточно. Но то, что прощали другим, не простили Трезини. Возможно, свою роль сыграла нелюбовь к архитектору Петра Ивановича Шувалова, брата любимого фаворита Елизаветы Петровны. Как свидетельствует Якоб Штелин, камергер Шувалов высказался однажды о Джузеппе за обедом: «…постыдным остатком прежнего русского варварства было присвоение этому полному невежде звания сенатского архитектора». Короче говоря, императрица, сама не отличавшаяся строгостью нравов, повелела девицу Шарлотту Гарп арестовать и отправить в «Калинкин дом» — специальную тюрьму, созданную Елизаветой Петровной для гулящих женщин. Исполнить приказ выпало на долю лейб-гвардии Семеновского полка сержанта Плещеева.

Джузеппе со шпагой в руках решил защитить любимую женщину и свою дочь Марию, родившуюся в январе. Тогда для усмирения архитектора и ареста девицы направили капитана Полонского. Тот сумел арестовать и Джузеппе, и Шарлотту. Правда, Трезини очень скоро отпустили, а девица уже 27 августа дала показания.

Ей двадцать девять лет. Лютеранка. Приехала в Петербург десять лет назад. Отец ее служил поручиком российского морского флота. В Петербурге у нее тетка, жена дворцового седельника.

Суд постановил: девицу Шарлотту Гарп с незаконно прижитой дочерью Марией отправить в Нарву, где при первой возможности посадить на корабль и выслать за границу. Для платы капитану суд выделил 35 рублей. Шарлотту с ребенком и младшей сестрой отослали под конвоем в Нарву. Можно представить, какие мытарства и унижения пережили несчастные, пробыв в Нарве до октября 1752 года. В тот месяц, как сообщил комендант, нашелся капитан небольшого суденышка, согласный отвезти девиц в Любек. Но едва выйдя в море, кораблик, как поспешил донести тот же комендант, погиб вместе с командой и пассажирами. А может, не было корабля и сердобольного капитана? Может, просто замученные девушки покончили с жизнью сами, а кто-то положил 35 рублей себе в карман…

Самое удивительное в этой истории — решение Полицмейстерской канцелярии: 35 рублей, отпущенные на высылку Шарлотты Гарп «с дитем и младшей сестрой», взыскать с архитектора Осипа Трезини. Можно представить себе ярость тессинца, от которого требуют деньги за погубленную любимую женщину и единственного ребенка. С детских лет привыкший к другим нравам и порядкам, он никак не мог понять этого полицейского требования.

Тем не менее, когда летом 1754 года его назначили членом Комиссии для осмотрения Петропавловской фортеции, Карло Джузеппе дал согласие не раздумывая. Забыл все обиды и оскорбления. Надо было работать, иметь жалованье.

Комиссию создал арап Петра Великого, прадед Пушкина, генерал-майор от фортификации Абрам Петрович Ганнибал. Помимо Трезини, в комиссию вошли архитекторы С. Чевакинский, М. Башмаков и А. Вист. Генерал предложил одеть кирпичные стены крепости каменной плитой. От беспрерывной влажности кирпич теряет свою прочность, а «плита несравненно с кирпичом, но весьма долговременно стоять может». После нескольких месяцев работы Комиссия постановила: «оное должно учинить». Однако не учинили. Только заменили обветшавшие места и подняли (неизвестно для какой надобности) фланки.

Строение Доминико Трезини «одели гранитным камнем» лишь в 1779 году. Предание рассказывает, что Екатерина II, подойдя однажды к окну, взглянула через Неву на кирпичные стены крепости-тюрьмы и возмутилась их простецким видом. Незамедлительно принялись готовить гранит для облицовки. Потом наняли 100 каменотесов с жалованьем по 8 рублей в месяц каждому, 100 чернорабочих, получавших по 6 рублей в месяц, и 7 кузнецов, которым платили по 12 рублей. «Одевание» крепости началось.

Справедливость этого рассказа подтверждает сам внешний облик крепости. Она укрыта гранитом только с южной стороны, обращенной ко дворцу. А все, что не видно из окон Зимнего, так и осталось красно-малиновым, кирпичным.

Но все это случилось, когда никто уже не вспоминал ни о Доминико, ни о Карло Джузеппе Трезини.

О дальнейшей жизни Джузеппе ничего не известно. Случайно уцелевшие документы