слуга и во сколько оценивается. На рынке рабов за такого слугу пришлось бы отдать несколько верблюдов - столько же, сколько турки платят за хорошую невесту, и это совпадение цен казалось оправдано, ведь хороший слуга, как и правильная женитьба, зачастую определяет всю жизнь человека.

- Войко, я не пойму. За что ты просишь тебя простить? - спросил князь, но уже без прежнего раздражения.

- За то, что вмешивался, - отвечал боярин. - Не серчай, господин. Я такой же слуга, как и все. Слуга - тоже человек, поэтому может ошибиться.

Влад ещё раз внимательно оглядел своего собеседника и вдруг повеселел:

- Ты - человек? - улыбнулся государь.

- Да, - ответил боярин.

- Человек?

- Да, - повторил боярин. - А кто же ещё?

- Не похоже, - Влад с сомнением покачал головой. - Ты ведёшь себя не как простой смертный. Ты слишком праведен.

- Праведности никогда не бывает с лишком, - сказал боярин.

- Бывает. У тебя, - опять улыбнулся государь. - К примеру, я никогда не замечал, чтобы ты играл в кости или спорил на деньги, а ведь за удачей, вопреки церковным запретам, гоняются многие.

- И что ж с того? - пробормотал боярин.

- Я также не помню, - продолжал Влад, - чтобы ты пошатывался от выпитого вина, хотя слабость в ногах после весёлого застолья испытывают почти все.

- Почти все, но не все, - ответил Войко.

- Ты никогда не устраивал кулачную драку, что странно при твоих-то кулаках, - ещё больше воодушевился государь. - И возле женщин тебя не видать. Обхаживаешь только свою жену.

Боярин молчал.

- Ты спокоен при виде золота, - говорил правитель, - а это совсем не по-человечески. И это ещё не всё. Мало того, что ты не завидуешь чужому богатству, так ты ещё и хвастаться не любишь. Почему?

Войко, казалось, не уловил в этих словах похвалу:

- Это преувеличение, господин.

- Вот! И лестью тебя не проймёшь! - воскликнул государь. - Из этого я заключаю, что ты не человек, а кто-то, надевший человечью шкуру.

Боярин вздохнул и принялся обстоятельно объяснять:

- В кости я не играл, но видел, как в них играют и проигрываются почти до нитки. Поэтому сам играть боюсь. От вина не пошатываюсь потому, что такой, как я, должен выпить много кувшинов, чтобы начать пошатываться. Драки мне затевать трудно - никто не хочет со мной драться.

- А как на счёт женщин?

- Государь, я человек женатый. Негоже мне позориться и коситься на сторону, когда все знают, что у меня жена. Потому ты и не заметил за мной ничего такого.

- А есть, что замечать? - не отставал Влад.

- Государь, - вздохнул боярин, - если я скажу, что нечего, ты мне не поверишь, поэтому я скажу - даже если есть грех, незачем этот грех показывать.

- Пусть так.

- А про золото - правда, - закончил Войко, - при виде его я спокоен, но это скорее недостаток, чем достоинство. Когда люди видят, как я отношусь к золоту, то принимают меня за простака.

- А что на счёт хвастовства? Или ты скажешь, что тебе хвастать нечем?

- Нечем, - кивнул боярин, - нечем, потому что все дары от жизни мы получаем не столько по заслугам, сколько по милости Божьей.

- Не-ет, ты так просто не отвертишься, - усмехнулся Влад. - Ты скажи, отчего стремишься всё время зайти мне за правое плечо и советы даёшь оттуда. Люди так не делают. Люди в глаза говорят.

- Я не выбирал место справа, - возразил Войко. - Ты сам меня туда поставил, а если бы указал мне на левую сторону от себя, я ездил бы слева.

Государь посмотрел на боярина, затем влево от себя, и, наконец, произнёс:

- Нет, езжай справа. Я не переставлю тебя в другое место...

- Как пожелаешь, господин.

- ...но перестань прятаться у меня за спиной, - добавил Влад.

- Слугам положено чуть отставать.

- Опять за своё! - скривился правитель. - Всякий раз, когда я хочу говорить с тобой по-приятельски, ты вспоминаешь о том, что ты слуга.

- Господин, - примирительно улыбнулся Войко, - мы сейчас говорим по-приятельски. Ведь только добрые приятели могут шутить друг над другом так, как ты шутишь надо мной. Ты ведь не думаешь, что я ангел?

- О еже послати им Ангела мирна, спутника и наставника, - торжественно произнёс Влад по-славянски. Это были слова из молебна о благополучии путешествующих, который служился всякий раз перед тем, как государь куда-нибудь ехал.

Войко, как и Влад, знал эти молитвословия наизусть, поэтому понял, в чём шутка, однако не стал смеяться:

- Государь, я тебе спутник, но не наставник. И не жди от меня наставлений о том, что по дороге в монастырь не следует шутить про небожителей. Я лишь скажу, что ты зря пытаешься уличить меня в ангельском поведении. Вот только что речь шла про меня и мою жену. Если б я сказал, что не смотрю на сторону, разве ты поверил бы мне? А ведь ангелы ещё более безгрешны, чем праведные мужья. Если ты не можешь поверить в праведного человека, разве ты поверишь, что у тебя за правым плечом ангел в человечьей шкуре?

Влад помолчал немного, задумавшись, но затем лицо его сделалось сосредоточенным:

- Если ты так хорошо рассуждаешь о праведности, - начал князь, - ответь мне на один вопрос...

Войко внимательно слушал.

- ...ответь, - продолжал Влад, - прав ли я, что по дороге в монастырь останавливаюсь для совершения суда.

- Прав, - убеждённо ответил боярин, который, судя по всему, размышлял об этом раньше.

Государь улыбнулся и покачал головой:

- А известно ли тебе, что твои слова противоречат мнению монахов из той обители, куда мы опоздали?

- Известно, - невозмутимо ответил Войко. - Я не раз видел, как кое-кто из братии качал головой и говорил, что лучше не опаздывать. Вот ты, господин, сейчас тоже качаешь головой, в точности повторяя за монахами.

Влад, опять подражая монахам, сделал скорбное лицо:

- А не думаешь ли ты, что все эти придорожные суды - суета, которая мешает мне спасать мою душу?

- Для спасения души мало одних молитв, нужны добрые дела, -