сэр! — сквозь гул вертолета крикнул ему спасатель, умудрившись накинуть на него крепкую веревку и закрепить ее у Алекса на груди. — Мы вас чуть не потеряли, когда кабина пошла ко дну!

— Да, я знаю!

— Вы что, с ума сошли, сэр? Какого черта вы пробили обшивку?

Хок выплюнул последнюю порцию соленой морской воды, которую мог выдавить из своих горящих легких, потом повернул голову и улыбнулся. Его спаситель был совсем еще ребенок, ему было не больше двадцати. Петля у Хока на груди натянулась, когда его стали поднимать наверх, сначала медленно, потом быстрее, к зияющей пасти «Морского короля».

— Никогда не трогайте обшивку! — снова крикнул ему парнишка.

— В следующий раз не буду, — крикнул ему Хок. — Попытаюсь запомнить, что этого нельзя делать!

33

Эмброуз Конгрив подошел к дому двадцать один по Пятьдесят второй улице, пребывая в радужном настроении. А почему бы ему и не быть в прекрасном расположении духа? Он ведь собирался поужинать в клубе «21», его самом любимом месте, с лучшими во всем Нью-Йорке напитками. Спокойная прогулка по Пятой авеню при мягком свете луны была бесконечно приятной. Он здесь удобно устроился, поселившись в милом угловом номере в «Карлайле» на перекрестке Семьдесят шестой и Мэдисон. В номере было много уютного ситца и очень мягкая мебель. А еще его ждал огромный букет гортензий.

Благоухающий голубой конверт из цветочного магазина на Парк-Авеню был теперь надежно спрятан в кармане жилета Эмброуза. С чтением открытки можно и подождать. Главное, он знал, от кого эта открытка. И этого было вполне достаточно.

Эмброуз приберег открытку на потом. Он предвкушал, как закажет холодный мартини, а потом прочтет, что она ему написала, пока будет стоять у бара и ждать. Он специально пришел пораньше. Ему нужно было время, чтобы как следует посмаковать записку Дианы вместе с мартини.

— Добрый вечер, мистер Конгрив, — произнес вежливый господин, стоящий у входа в обеденный зал. Он протянул руку, когда Эмброуз вошел в знакомую комнату, до отказа набитую моделями катеров, самолетов и другими спортивными аксессуарами, подвешенными к потолку. — Приятно снова видеть вас здесь.

Конгрив тепло пожал протянутую руку. По его мнению, Брюс Снайдер был душой и сердцем легендарного ресторанчика. Высокий, красивый мужчина с зачесанными назад волосами, в безупречно скроенном костюме умудрялся сочетать в себе элегантную утонченность Нью-Йорка и легкость манер, которая являлась неотъемлемой частью его оклахомского воспитания.

Именно Снайдер поддерживал огонек клубной атмосферы; именно он распоряжался порядком социального расслоения в священных стенах. Он и только он решал, будете вы сидеть на одной из почетных скамеек в зале или отправитесь «в ссылку» за барную стойку. Но Эмброуз знал, что в отличие от многих людей его уровня власти Снайдер носил свою мантию легко и с искренним добродушием.

— Я жду одного человека, Брюс, — сказал Конфив. — Я пришел рановато, и меня мучает жажда. Может, я сначала перехвачу чего-нибудь холодненького в баре.

— Прекрасная идея. Я оставил вам столик в углу, сможете занять его, когда будете готовы, — ответил Снайдер. — Что привело вас в Нью-Йорк, главный инспектор? Дела? Или решили немного отдохнуть?

— И то и другое. Лично у меня сегодня вечером на повестке два пункта, Брюс. Ваш восхитительный лобстер и этот старый стреляный воробей Мариуччи. Наверное, я стану чем-то вроде жаркого из креветок, омаров и мяса.

— Ну, он не такой уж и грозный, — с улыбкой отозвался Снайдер. — На самом деле он здесь только позавчера был со своей внучкой. Они отмечали ее день рождения.

— Мучи по свечам не стрелял?

Снайдер снова рассмеялся и прошел к бару вместе с Эмброузом. — Мы просим его оставлять пистолет на входе. Крикните мне, когда будете готовы сесть за столик.

Эмброуз заказал очень сухой неразбавленный «Сапфир Бомбея» и вытащил из кармана маленький светло-голубой конверт. Он был того же цвета, что и гортензии, которые Диана послала в «Карлайл». Эмброуз заметил, что у него дрожат руки. Мартини появился, как по мановению волшебной палочки, и он опустил конверт, чувствуя, что ему нужно выпить, прежде чем он сможет его открыть. С ним и вправду творилось что-то неладное, подумал Эмброуз… Что-то он совсем расклеился и…

Ему на плечо легла большая мясистая рука.

— Привет, морячок, первый раз в Нью-Йорке?

Детектив, капитан Джон Мариуччи, которого его многочисленные друзья, живущие в метрополисе, называли Мучи, а также известный под другими менее лестными кличками в кругу бандитов, которых он отправил за решетку, когда-то очень успешно сотрудничал с Эмброузом в расследовании нескольких дел. Сейчас все они стали историей. Мучи был чуть выше пяти футов ростом, подтянутый, с густыми черными усами и кожей терракотового цвета. Его аккуратно подстриженные волосы прорезала седина, но она его совсем не старила, а наоборот, словно сглаживала острые углы.

Эмброуз сунул записку Дианы обратно в карман жилета и пожал руку мужчины, стараясь не морщиться от боли. У Мучи было самое крепкое рукопожатие из всех знакомых Эмброуза, за исключением разве что Стокли Джонса, но Стокли по крайней мере умел себя сдерживать.

Он повернулся к бармену:

— Еще два, пожалуйста, и распорядитесь, чтобы их принесли нам.

— Ладно, инспектор, — сказал Мариуччи после того, как они уселись и он в один присест заглотил половину бокала. — Давайте пропустим погоню и перейдем сразу к развязке. Знакомство сможем возобновить позже. Что ты делаешь в моем городе и как я могу тебе помочь? Женщины, столик у Рао, что нужно устроить?

Эмброуз улыбнулся и отпил глоток из бокала.

— Ты когда-нибудь слышал о парне по имени Наполеон Бонапарт? — спросил он.

— Да, кажется, что-то припоминаю. Коротышка. Француз, по-моему. Все время руку закладывал за пиджак, как будто онанизмом занимался.

— Точно, это он.

— Он вам досаждает, инспектор?

— Ну, да, можно и так выразиться.

— Да я ему задницу надеру.

— Поэтому мы здесь.

— Ладно, Эмброуз, выкладывай. Только давай сначала закажем стейк. Кстати, я угощаю, моя очередь. Последний раз, когда я был в Лондоне, платил ты. — Эмброуз не стал оспаривать ни выбор блюд, ни порядок оплаты. Они были на территории Мучи, и ему было лучше знать. Мариуччи махнул официанту и сообщил ему, что меню им не понадобится, они сразу сделают заказ. — Два нью-йоркских стейка с кровью, картошку фри и два салата «Сансет» с заправкой «Лоренцо».

— Так что ты там говорил насчет Наполеона?

— У него был сын. Об этом мало кто знает.

— Я как раз из таких.

— Суть в том, что у императора есть потомки. Я здесь из-за человека по имени Люка Бонапарт, одного из