Читать онлайн Ставка на смерть - Тед Белл

Ставка на смерть

Тед Белл

Посвящается Пейдж Ли Хафти

Ted Bell

Pirate

Неважно, черная кошка или белая. Если она может ловить мышей, это хорошая кошка.

Ден Сяопин, — Председатель ЦК Компартии Китая, декабрь 1978

С нашей точки зрения, господство Запада в мире на протяжении пятисот лет со времен Ренессанса было ошибкой, которая будет вскоре исправлена.

Высокопоставленный чиновник Компартии Китая официальному послу США, 2005

Пролог

Свой последний час на свободе Гарри Брок проводил в раю, потягивая чай с ароматом апельсина в тени финиковых пальм. Он облокотился на ствол пальмы, сидя на ковре из травы и опустив разбитые в кровь ноги в прохладную воду озера. На воде покачивались белые и желтые лепестки цветов. Марокканцы очень любили цветочные лепестки.

Они разбрасывали их повсюду, особенно часто в фонтанах и бассейнах, которые здесь встречались на каждом шагу. Симпатичные горничные в отеле рассыпали лепестки по подушкам на кровати каждый раз, когда он выходил из номера, чтобы спуститься в бар или пойти прогуляться. В то утро его выдернул из тяжелого сна треск мотоциклов где-то вдалеке, за зарослями апельсиновых деревьев. Врум-врум. Именно на треск мотоциклов были похожи звуки, которые муэдзины издавали, призывая правоверных к молитве. Он слышал вой, раздающийся с верхушек тонких высоких минаретов.

Он приоткрыл один глаз, взглянул на часы и обнаружил, что проспал шестнадцать часов. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять — он все еще жив, точно вспомнить, где именно он находился, и осознать, что он снова вернулся к реальности.

Нынешнее пристанище было местом весьма роскошным, пожалуй, слишком роскошным. Но, с другой стороны, если он выбрался из этой переделки живым, то мог позволить себе и шикануть. Белуга на завтрак? Почему бы и нет? Аперитив из белого вина и черносмородинового ликера, салат «мимоза»? Черт, он имел на это полное право после всего, через что прошел!

Господи, полнее некуда. Брок накинул мягкий белый халат и направился прямо к бассейну. Немного поплавал, потом побрел по аллеям цитрусовых деревьев, ветки которых гнулись от вызревших плодов. Он не выходил за высокие охряные стены отеля «Ла Мамуния» и старался не смотреть через плечо каждые пять секунд.

Гарри Брок был шпионом, и его хотели убить. Не то чтобы он особо драматизировал ситуацию. Большое дело! Пожалуй, в этом не было ничего нового или интересного. Но только не здесь! В местных лесах жизнь дюжины шпионов стоила не больше десяти центов. Черт, а может быть, и меньше!

Да и сам отель в стиле ардеко двадцатых годов — яркое кричащее пятно на фоне красот старого центра Мараке-ша — был не чужд шпионских страстей и военных тайн. Рекламный проспект в номере гордо провозглашал, что Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт проводили здесь секретные встречи во время Второй мировой войны. Можно легко представить себе, как они сидят вдвоем в уголке, разговаривают, понизив голос, пьют ледяной мартини в баре «Л’Оранжери».

Тогда бар отеля был, наверное, прямо-таки шпионским раем.

В переделке же, в которую попал Гарри Брок, ничего райского. Он набит секретами по уши. Черт, да у него столько секретов, что хватило бы на десять человек! Ему надо как можно быстрее избавиться от этой ноши. Чарли Мур, парень из Вашингтона, на которого он работал, наверняка думает, что Гарри мертв. Он должен поговорить с Муром с глазу на глаз, и чем быстрее, тем лучше, пока кто-нибудь его не убрал. Сообщить, что старые друзья Америки, проныры из Европы, нашли себе нового тайного союзника.

Если говорить точнее, Китай. И, чтобы помешать Гарри сообщить эту пикантную новость своему начальству, ребята в Пекине из кожи вон лезли. Они должны были найти Гарри и заставить его замолчать до того, как он начнет свистеть в свой маленький свисток.

Гарри изумляло, что он еще дышит — прямое доказательство того, что убить человека совсем не так просто, как многие думают. Может, у него и не ума палата, но свое дело старина Гарри знал. Да, Гарри Брок, неумолимо приближавшийся к сорокалетнему рубежу, даже пропустив удар, мог оставаться на плаву. По крайней мере пока.

Через два часа из Маракеша уходил поезд на Касабланку. Если удача ему не изменит, он сядет на этот поезд. Гарри чувствовал себя, как побитая собака, в прямом и переносном смысле — все тело болело, кроме его маленького друга, мистера Джонсона.

Вдобавок ко всему по венам циркулировал целый коктейль лекарств, от которых голова гудела, как линия высокого напряжения. Они вкололи ему какую-то дрянь, смесь сыворотки правды и наркоты, и он никак не мог вывести ее из организма.

Самое время немного расслабиться.

Несколько ночей перед этим Брок провел в условиях, близких к спартанским. Он лежал на голой земле под звездами и замерз так, что чуть яйца не отморозил. Лежал и слушал, как пукает его верблюд. Обойдя два обнесенных стенами города, Тиснэт и Гулемэн, он добрался до пустынного плато в предгорьях Атласа.

Совершенно измученный, он, привязав верблюда к ближайшему кусту, упал на усыпанную камнями землю. Под горой Гарри видел мутные огни и очертания минаретов Маракеша, а вдалеке — побережье океана. Он спал крепко, проснулся на заре и начал спускаться.

Вчера, в восемь часов утра, сбагрив своего верблюда первому встречному, он предстал перед стойкой регистрации в отеле. Темноглазая красотка за компьютером сверкнула обворожительной улыбкой. Перед тем как прийти сюда, Гарри постарался привести себя в порядок в мужском туалете, смыл кучу грязи и пыли со своих каштановых волос. С бородой и одеждой он практически ничего не мог сделать, но все же сумел проложить себе дорогу в номер с большой мраморной ванной и балконом, выходящим всад. Возле ванны стояла чаша с лепестками роз. Он же говорил: рай.

Брок услышал шум над головой и посмотрел на небо. Огромный лайнер «Эйр Франс» заходил на посадку, забитый до отказа очередной порцией туристов, прилетевших на выходные. Они прилетают на уикэнд отдохнуть и устроить небольшую встряску старой крепости. Швыряют несколько тысяч евро на коврик и оказываются в местечках, где курят кальян, в Медине. Два часа на земле, и лягушатники снова погрузятся в самолет и улетят домой.

Оревуар, друзья хреновы. Французские ублюдки. Когда сосунки из Комитета