Тут-то ассистенту режиссера по актерам Наталье Кореневой (жене режиссера Алексея Коренева и матери актрисы Елены Кореневой) и подвернулся случай «подсунуть» Рязанову своего близкого приятеля Андрея Мягкова. Режиссер поначалу принял это предложение в штыки: какой же, мол, из Мягкова комедийный герой? это серьезный драматический артист, зачем он нам?..

Но других вариантов уже не было — и Рязанов скрепя сердце согласился пригласить на студию Мягкова. Ну а дальше, как рассказывают в таких случаях, вся съемочная группа с первых минут поняла, что герой — найден.

А вот героиню искали еще долго. После фиаско с Фрейндлих и Немоляевой, позже прославленных «Служебным романом», Рязанов вспомнил о польской актрисе Барбаре Брыльской. Эту исполнительницу он видел на экране лишь однажды — в польской мелодраме 1972 года «Анатомия любви» (режиссер Роман Залуский). И уже тогда Рязанов про себя отметил: пожалуй, эта полька могла бы сыграть Надю Шевелеву. Но это было на уровне мимолетной фантазии: подумалось — и забылось. Теперь же, отчаявшись найти Надю среди советских актрис, Рязанов понял, что пришло время реализовать давешнюю идею.

Будь Брыльска актрисой из капстраны, фантазия советского режиссера так и осталась бы фантазией. Но Варшавский договор давно открыл дорогу постоянному взаимообмену актеров СССР и стран Восточной Европы: они играли у нас, мы — у них; творческие плоды этого сотрудничества демонстрировались там и тут. Та же Барбара Брыльска еще до «Иронии…» сыграла небольшую роль в знаменитой эпопее Юрия Озерова «Освобождение», а также одну из главных ролей в фильме Александра Зархи «Города и годы».

Рязанов узнал на «Мосфильме» телефон Барбары и позвонил ей в Польшу. По счастью, та оказалась свободной и выразила готовность прочитать сценарий. Сценарий был отправлен в Варшаву, актрисе понравился. Она выехала в Москву — и тоже сразу всем понравилась, прямо как Мягков.

Так были найдены три главных героя. Раньше всех нашелся Ипполит, которого должен был сыграть Олег Басилашвили. Рязанов видел его игру в театре — и был очень впечатлен. «К моменту нашего знакомства Эльдар Александрович уже был прекрасным режиссером, — вспоминал много позже Олег Валерианович. — Я преклонялся перед актерами, которые у него снимались. В том числе и перед Сережей Юрским, с которым сидел в одной гримерной в ленинградском Большом драматическом театре. Тогда вышел на экраны фильм „Человек ниоткуда“, и это стало в нашем театре большим событием: наш молодой артист сыграл в кино главную роль! И вот однажды в БДТ появился Рязанов. Пришел он, по-моему, на „Мольера“ Булгакова, где Сережа играл блистательно. После спектакля Эльдар Александрович заглянул к нам в гримерную и, уходя, бросил мне фразу: „Странно, почему я вас до сих пор не снимал?“ Я скромно ответил, что тоже очень этому удивляюсь. Очевидно, благодаря своему остроумному ответу я и стал работать с Рязановым».

Однако буквально за пару дней до начала съемок сцен с Ипполитом Басилашвили внезапно выбыл из строя. Сначала неожиданно умер его отец, а затем столь же скоропостижно скончался знаменитый актер БДТ Ефим Копелян. В театре пошли срочные замены спектаклей — и занятость на сцене Басилашвили резко возросла.

Соответственно, и Рязанову пришлось не раздумывая искать замену Олегу. Выбор пал на актера, которого Эльдар Александрович прочил в Ипполиты самым первым, еще во время написания пьесы, — Юрия Яковлева. Тот моментально согласился выручить старого соратника-режиссера, а по счастливому совпадению все костюмы, пошитые специально на Басилашвили, как влитые сели и на Яковлева. Так что откладывать съемки не пришлось — все было сыграно и снято в срок.

Второстепенные роли были распределены гораздо раньше, чем главные, и в основном без проб (две претендентки были разве что на роль лукашинской невесты Гали: между Натальей Гвоздиковой и Ольгой Науменко Рязанов выбрал последнюю: ему понравилось «хищное лицо» этой актрисы, которое отлично легло на образ). Мать Жени сыграла «мать Деточкина» Любовь Добржанская, мать Нади — Любовь Соколова. Друзей Лукашина — любимцы Рязанова Георгий Бурков, Александр Ширвиндт и примкнувший к ним Александр Белявский. Подруг Шевелевой — Лия Ахеджакова и Валентина Талызина.

Последняя, кроме того, озвучила роль Нади. Рязанов перепробовал множество актрис, поднаторевших в дублировании зарубежных фильмов, но в их безупречно поставленных голосах режиссера что-то не устраивало. Тогда он, ни на что особо не рассчитывая, дал попробовать Талызиной произнести несколько фраз за Надю. Валентина до этого никогда не занималась дубляжом — видимо, Рязанова подкупили именно «несделанные» интонации в ее голосе.

Все песни, которые в кадре исполняют Женя и Надя, спели исполнители, подобранные Таривердиевым, — Сергей Никитин и Алла Пугачева. Голос последней хорошо сочетался с талызинским, что окончательно убедило Рязанова в верности его выбора.

Знаменательна «Ирония судьбы» и тем, что здесь Рязанов впервые встретился с одной из своих любимых актрис — Лией Ахеджаковой. «Эльдар Александрович пригласил меня сниматься в „Иронии судьбы…“. А я, решив, что это очень незначительная роль — прийти, поздравить подруг с Новым годом и уйти, такое и натурщица может сделать, — собралась отказаться. Но не по телефону, а лично — из уважения к Рязанову. Приехала к нему и говорю: „Вы знаете, я это не буду играть, потому что там совсем делать нечего. А мне у вас хочется играть большую, серьезную роль. Ну, пусть небольшую, но серьезную, а не ‘шерочка с машерочкой, пришли-ушли’“. И Рязанов сказал фразу, которую я повторяю уже двадцать пять лет: „Лучше сняться у хорошего режиссера в маленькой роли, чем у плохого режиссера в большой роли“. И, не знаю как, меня уговорил. Он умеет уговаривать».

Летом 1975 года фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!» был уже окончательно готов, смонтирован, принят телевидением и… отложен на полгода: премьеру благоразумно назначили на новогодние праздники. Впрочем, сам Рязанов, вероятно, предпочел бы, чтобы его «рождественскую сказку» впервые показали раньше: слишком мучительно для него было полугодовое ожидание. За такой срок фильм могли законсервировать и отложить до какого-нибудь следующего Нового года — и для Эльдара Александровича это был бы жесточайший удар.

По счастью, Рязанову, как всегда, было чем заняться и в эти полгода. Когда работа над картиной завершалась, Эмиль Брагинский уже выписался из больницы, крепко стоял на ногах и выражал готовность к дальнейшим совместным свершениям. Фильм «Ирония судьбы» понравился ему чрезвычайно. И только теперь соавторы решили написать одноименную повесть. Таким образом, «Ирония судьбы, или С легким паром!» стала первым произведением Брагинского-Рязанова, чей канонический литературно-прозаический текст был написан уже по следам готового фильма. А также и первым сочинением соавторов, существующим в двух, равно литературных, вариантах — в виде пьесы и в виде повести.

Причем и пьеса, и повесть, и фильм практически идентичны не только по всем сценам, но и почти по каждой