Хотя признаюсь, что и сами испытывали страх. Потому что в доводах наших оппонентов конечно же было разумное начало. Легкая, изящная картина, вроде бы новогодняя комедия. Действительно, при чем тут Цветаева? При чем тут сложные стихи и романсы? И так было до самой премьеры. Тем более что премьера фильма — это не премьера сонаты или симфонии. Не понравилось публике — ну и бог с вами. Положу ноты на полку, через несколько лет снова исполнят, позже поймут. Кинематограф — совсем другое дело. Фильм, снятый сегодня, должен быть принят публикой (или не принят) тоже сегодня. Так устроен кинематограф. Потому что он молод. Он не столько устаревает, сколько быстро меняется.

И вот премьера. Я засел смотреть картину дома. Ощущения были разные. То все казалось скучным, то нравилось… Фильм закончился, стали звонить друзья:

— Хорошо…

Им я не очень-то поверил. Друзья для того и есть, чтобы поддержать в трудную минуту. А потом… <…> на Красной Пресне… <…> из подворотни вываливается компания молодых людей. Новый год, они немного навеселе и поют: „Мне нравится, что вы больны не мной“, возможно, впервые узнав, что на свете есть Цветаева. Я понял: все в порядке».

Таривердиев же «долго и упорно уговаривал Эльдара пригласить Алису Фрейндлих». И всю жизнь композитор считал, что самая известная картина в его фильмографии еще больше бы выиграла, если бы в ней снималась Алиса Бруновна.

Почему Фрейндлих не сыграла в «Иронии…», ни один из участников событий так никогда впоследствии и не объяснил толком. Из совокупных отрывочных сведений, несколько раз проскользнувших в интервью актрисы и режиссера, можно составить очень приблизительный ответ на этот вопрос. Алиса Фрейндлих наряду с прочими претендентками прошла пробы на роль Нади Шевелевой, но руководство телевидения посоветовало Рязанову поискать несколько более красивую актрису. Эльдар же Александрович в душе и сам был согласен, что внешность Фрейндлих не вполне отвечает представлениям о героине, в которую можно без памяти влюбиться через пару часов после знакомства. Не приходится сомневаться, что захоти Рязанов снимать именно Алису, он бы ее снял — или в крайнем случае отказался бы от постановки. Но здесь обожаемая режиссером Фрейндлих не представлялась ему оптимальным выбором. Зато насчет своего следующего фильма «Служебный роман» Рязанов до конца жизни неизменно повторял: эта картина существует только потому, что существует Алиса Бруновна Фрейндлих. А «идеальная» начальница Калугина по определению не могла быть еще и «идеальной» учительницей Шевелевой.

По причине нестандартной внешности отпала и еще одна претендентка на роль Нади — Антонина Шуранова. Зато миловидность Светланы Немоляевой Рязанова, кажется, вполне устраивала. Однако эта актриса не сумела должным образом проявить себя на кинопробах. Рязанов сделал с Немоляевой восемь проб — она успела отыграть несколько разных сцен со всеми кандидатами на роль героя, но что-то ей не давалось. Позже Светлана признавалась: ей помешало то, что она слишком мечтала об этой роли, вследствие чего излишне волновалась и не могла сосредоточиться. По окончании восьмой неудачной пробы Рязанов сказал ей:

— Света, ну ты сама могла убедиться: я очень хотел тебя снимать. Только твои кинопробы… как бы это сказать… в общем, сыграть хуже, наверное, и можно. Но трудно.

Не показалась Рязанову в образе Нади и Людмила Гурченко, которую он пробовал в паре с Андреем Мироновым. Незадолго до этого звездная пара вместе сыграла в киномюзикле Леонида Квинихидзе «Соломенная шляпка» — и на пробах «Иронии…» актеры словно бы по инерции продолжили играть в том же водевильном русле, очень близком их актерской индивидуальности.

С Гурченко Рязанов в то время все еще не поддерживал близких отношений. С Мироновым же приятельствовал. В дружеской беседе режиссер предложил актеру без всяких проб сыграть в «Иронии…» роль Ипполита.

— Я убежден, что ты создан для этой роли! — с энтузиазмом воскликнул Рязанов, но со стороны Миронова последовала совсем не та реакция, которой он ждал.

— Эльдар Александрович, — ничуть не обрадованно произнес Андрей Александрович, — я не хочу больше играть отрицательные роли.

— Но Ипполит — вовсе не отрицательный, — горячо возразил Рязанов. — Он скорее несчастный…

Миронов недоверчиво покачал головой. Он был не согласен с такой трактовкой не понравившегося ему персонажа.

— Я бы все-таки хотел еще раз попробоваться на Лукашина, — сказал Андрей.

— Ну хорошо, — согласился Рязанов, — я тебе дам одну каверзную сцену из сценария. Если ты окажешься в ней убедительным — будешь сниматься. Даю слово.

Сцена была следующая:

«— А я у женщин успехом не пользовался, еще со школьной скамьи! — Лукашин пришел в хорошее расположение духа. — Была у нас в классе девочка, Ира, — ничего особенного… но что-то в ней было. Я в нее еще в восьмом классе… как говорили… втюрился. А она не обращала на меня ну никакого внимания. Потом, уже после школы, она вышла за Павла».

Наверняка любой человек, видевший «Иронию судьбы», согласится с тем, что для подобных монологов создан не кто иной, как Андрей Мягков. Но к тому времени Рязанов еще не положил на него свой верный глаз.

Андрей Миронов, исполняя данный монолог, предсказуемым образом не произвел на Рязанова никакого впечатления. То был точно такой же «волк в овечьей шкуре», каким некогда предстал на кинопробах к «Берегись автомобиля» Олег Ефремов, изначально намеревавшийся сыграть Деточкина. Несмотря на то что Миронов крайне старательно мямлил, стеснялся и изображал тютю, веры ему не было ни на грош, ибо из-под всей этой актерской мишуры, по выражению Рязанова, «так и выпирал любовный волк». Не помог даже «антилюбовный» грим. Сохранилась фотопроба Миронова на роль Лукашина, на которой он выглядит загримированным под Мягкова в роли Новосельцева: очки в толстой оправе плюс нелепые усы. Самому Мягкову в роли Лукашина ничего такого, как известно, не понадобилось; напротив, ему даже пришлось улучшить внешность — наклеить на раннюю лысину парик.

До появления Андрея Мягкова было еще несколько претендентов на главную мужскую роль. Но с ними для Рязанова все было так же очевидно, как с Мироновым. Петру Вельяминову недоставало юмора. Олег Даль был слишком жестким и ершистым для роли интеллигентного симпатяги, которого друзья «тюфяком прозвали». Пожалуй, шанс произвести более выгодное впечатление был у Станислава Любшина, но тот попросту отказался участвовать в конкурсе; были и такие актеры — не все любой ценой рвались на экран.

(Отказался и самый первый рязановский «вариант» — Смоктуновский, но это произошло еще задолго до начала подготовительного периода работы над фильмом: Иннокентию Михайловичу попросту не понравился сценарий.)

После того как Любшин сообщил, что не явится, Рязанову потребовалось срочно его кем-то заменить: одновременно пробовались героини — и режиссер хотел каждой из них подобрать своего партнера