Я схватила ее когтями: девчонка взвыла, начала дергаться, лягать меня задней лапой. Она была напуганным животным. Она визжала и, став от страха сильнее, вырвалась и бросилась к двери.

Я снова прыгнула, выпустив когти, и вцепилась ей в грудь. А потом, крепко удерживая ее, обнажила свои клыки гепарда и впилась в ее кожу, в мягкое место, где шея переходила в плечо, и она забилась, точно птица со сломанным крылом, издавая звук, как загнанный койотами кролик. Я лишь глубже вонзила клыки, рот наполнился вкусом соли и молодых листиков шпината – вкусом ее крови. Кровь лилась у меня изо рта, стекая ей на грудь и на пол, а я так и держала ее, пока она не перестала биться у меня в руках и не обвисла без сил.

А потом появился он. Мой тюремщик. Схватил меня за волосы, и я подняла голову, но не выпустила свою добычу.

Тогда его рука схватила меня под подбородком за шею и сжала, отрезая воздух, и я испугалась, что не смогу дышать. Я позволила девчонке упасть на пол и силилась вдохнуть, но он все выдавливал остатки воздуха из меня, а я была очень напугана.

Потом в комнату зашел Рэймонд и пронзительно завопил. Тогда мой тюремщик ослабил хватку, но по-прежнему крепко держал меня. Я видела, как девчонка неподвижно лежит на полу, вся в крови, а Рэймонд скачет вокруг, точно кенгуру. Комната заполнилась и другими людьми, все они говорили в свои мобильные телефоны или опускались на колени у моей добычи.

Мой тюремщик вывел меня из комнаты, но вел себя уже спокойнее и говорил мягче, как с ребенком.

– Все в порядке, Беат. Успокойся, все будет хорошо.

– Как она спустилась? – спросила я, хотя было очень сложно заставить себя говорить. Будто его рука все еще сдавливала мое горло.

– Она приехала по работе, Беат. Пришла обсудить сделку, у нас была деловая встреча в зале.

Я должна была показать, что поверила, что он смог меня одурачить, иначе он снова схватит меня за горло и я не смогу дышать.

Я подняла к нему голову и заставила себя улыбнуться.

Его лицо почернело от ужаса, и он отшатнулся от меня.

– Господи, да ты же чертов вампир!

Весь рот у меня был в крови. В крови той девицы.

Я облизала губы, и мой тюремщик отступил еще на шаг. Почерневшие глаза горели ненавистью. Он хотел убить меня. Я это ясно видела.

Тогда ты увидела, что он хочет убить тебя, Беатрис, – хрипло каркает голос Марии. – Он все еще этого хочет. И собирается воплотить свой план.

Да, я помню. Он хочет, чтобы я умерла.

Я все еще вижу это в его глазах.

Глава двадцать третья

Остаток утра я провела, отвлекаясь на письма и сообщения, на которые давно должна была ответить. Написала Уэйду, который пребывал в прекрасном настроении: работа над новым шоу шла по графику.

– Если повезет, смогу добыть тебе оффер вскоре после Дня труда[11].

Сколько всего изменилось с тех пор, как мы виделись. И сколько всего я не могла ему рассказать.

– Как Бенни? Еще играет в своего динозавра?

– Просто с ума по нему сходит. С другими игрушками вообще играть не хочет. Узнал, как заставить его грызть кость, а потом рычать.

Около полудня по лестнице с топотом спустился Отис, и выглядел он разозленным донельзя.

– Черт, Джейн! Я же говорил тебе, что Сандовалы не в себе. И что Аннунциата любит пить ром. Чего ты так распсиховалась?

– Она меня перепугала. Я не знала, что она здесь.

– Ты в самом деле решила, что это Беатрис? Какого черта? Ты же всегда должна держать себя в руках!

– Я? – Вот это новости.

– Да! Ты всегда знаешь, что делать в стремных ситуациях. Ну, то есть если б ты еще работала в «Клоуне», когда я ударил того парня, ты бы не дала мне ударить его еще раз.

– Да, Отис, скорее всего, так. Но, как я сказала, ночью эта встреча оказалась сильным потрясением.

– Боже. Сначала ты думаешь, будто Беатрис гоняется за тобой на «Рэндж-Ровере», а это оказывается ее брат. Теперь ты видишь за стеклом ее призрак, который якобы охотится за тобой, а это Аннунциата.

Я только вздохнула.

– Ты чего так рано вернулся?

– Эван вызвал меня следить за работами у тебя в коттедже – просто потому, что Аннунциата напугала маленькую Джейн.

– Не говори так. Она была в ужасном состоянии.

– Да, слышал. Напилась как сапожник.

– Нет, все гораздо печальнее. Она так страдала. Просто невыносимо. – При воспоминании меня снова сковал страх. – Не сомневаюсь, сегодня ей еще плохо.

– Да нет. Она наверху, пылесосит зал.

– Серьезно?

– Ага. И уж ее-то я точно не виню за свое скорое возвращение. А вот тебя – да, за поднятый шум!

– Прости. Но ты мог мне позвонить, я сама бы за всем проследила.

– Эван не оставил мне выбора. – Отис выдохнул клубы жгучего дыма. – Он явно заботится о твоем благополучии.

– Возможно, не хочет нести ответственность, если кто-то в самом деле вломится.

Отис подозрительно хмыкнул.

– Позволь мне возместить ущерб, – улыбнулась я. – Поехали пообедаем, я угощаю. Где захочешь.

– Да? Ну тогда в «Вентане».

– Хорошо. Конечно, – помедлив, откликнулась я.

– Да шучу я. Там счет будет как твоя недельная оплата. Давай я просто быстренько настрогаю салат и устроим пикник на свежем воздухе.

Отис действительно приготовил потрясающе вкусный салат из рукколы, редиса и фенхеля, с белыми сардинами и тостами из ароматного хлеба. Расстелив скатерть в клеточку на мшистой лужайке рядом с аптекарским огородом, мы поели с видом на бухту, наслаждаясь ароматами блюда – шалфея, тимьяна и розмарина. Я рассказала Отису о папке, которую передал мне Эван накануне.

– Досье, – фыркнул Отис. – Нисколечко не удивлен. Уверен, на меня у него тоже такое есть, хоть мы и семья.

– Удивительно то, что я обнаружила в своем деле кое-что, о чем сама не подозревала. Мама всегда позволяла мне думать, что смерть отца – несчастный случай, но на самом деле это самоубийство. Он специально направил машину прямо в опору автострады.

– Это было в документах? – округлил глаза Отис.

– Да, в вердикте. Не знаю, почему мама держала это в тайне. Может, защищала меня.

– Никогда не думал о твоей маме как о женщине с кучей темных секретов. Она была довольно жизнерадостной, хотя временами и казалась печальной.

– Думаю, грустила она бóльшую часть времени. Наверное, поэтому ей нравилось выходить на сцену: так