Шрифт:
Закладка:
– Стэн, остановись, – не выдержала я. – Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Думаешь, я поверю в то, что это была лишь игра? Что тебе все равно? А как же все то, что было между нами?
– Мне действительно все равно, Кэрри, – отозвался он. – А ты, кажется, приняла желаемое за действительное. Забыла правила? Никакой влюбленности и фантазий. Я не тот мужчина, который тебе нужен.
– Это ты так решил? Или, может, моя мама так на тебя повлияла? Стэн, послушай, мне все равно, я хочу…
– Я не хочу! – перебил меня Бесфорт. – Мне надоела эта игра. Мне надоела… ты. Все кончено. Дальше мы пойдем каждый своей дорогой.
– Я тебе не верю. Ты это специально, думаешь, что злюсь, обижаюсь. Но это не так. Послушай, мы… мы переживем это вместе. Я помогу тебе, слышишь? Буду рядом.
Его лицо исказилось от боли.
– Мне это не нужно, Кэрри. Ничего не нужно, понимаешь? Ни твоей любви, ни помощи, ни поддержки. Все кончено. Прощай.
– Стэн!
Я вскочила, делая два шага вперед, пытаясь его остановить. Но левая нога неудачно подвернулась, и я практически рухнула вниз. Вновь помог дар. Именно воздушная подушка удержала меня за десяток сантиметров от пола. Она, не Стэн.
Он ушел, даже не оглянувшись. Из палаты, из больницы… из моей жизни.
Я медленно опустилась на пол, сжалась в комочек, поджав к груди колени, и дала волю слезам, наконец поверив, что все действительно кончилось. Я осталась совсем одна.
Именно такой – жалкой, ревущей, несчастной, – мама меня и нашла пять минут спустя.
– Кэрри? Кэрри! Что с тобой? – воскликнула она, падая на колени и пытаясь привести меня в чувства. – Что он сделал? Ударил, да?
– Он ушел, мама… он ушел, – разревелась я, утыкаясь носом ей в грудь.
– Ох, милая… может, это и к лучшему.
– Я люблю его, мама.
Она обняла меня, качая как ребенка в своих руках.
– Кэрри, он же опасен.
– Мне все равно. Я его люблю.
Слезы высохли довольно быстро, стоило только осознать свои чувства и понять, что я готова бороться за любовь. Тем более что это не просто слова.
Я была уверена, что Стэн думает иначе, а своим разрывом лишь пытается оградить меня от своей болезни. Решил, что без него мне будет лучше. Но я-то думала иначе. В конце концов, неконтролируемый дар – это еще не приговор. Есть способы блокировки, лечения, помощи. И я готова была сидеть рядом с ним и помогать. Я на все готова ради него.
Для начала решила дождаться выписки из больницы.
Ровно через четыре дня Даг с родителями доставили меня в квартиру. Они, конечно, настаивали на том, чтобы я пожила дома, но я отказалась. Усиленная забота мне сейчас была не нужна.
– Послушайте, со мной все хорошо. Ожога больше нет, боли тоже, чувствительность вернулась. Я отлично хожу, говорю и работаю двумя руками. Лишняя опека мне не нужна.
– Полторы недели мало для выздоровления. Особенно после того, что произошло, – настаивала мама. – Доктор Марси…
– Уверена, что мне нужна тишина и покой, – отозвалась я. – Я вас очень люблю, но мне хочется побыть немного одной. Обещаю, что буду звонить по три раза в день и докладывать, как себя чувствую.
– Кэрри…
– И на звонки буду отвечать сразу.
– Мам, – вмешался Даг. – Кэрри права. Ты своей опекой сведешь ее с ума.
– Это кого я сводила? – возмутилась она. – Что за глупости? Вот так вот… о родной матери! Оказывается, я их с ума свожу.
Как бы то ни было, мне удалось отстоять возможность пожить в своей квартире совершенно одной. Первые три дня я старательно сидела дома, зная, что мама так просто не отступит и начнутся проверки – неожиданные звонки и даже приходы гостей.
– Прости, – со вздохом призналась Конни, постучав в дверь. – Меня заставили. Пустишь на пару часиков? Я пришла не просто так, а с подарками.
В одной ее руке была бутылка вина, в другой – корзина с фруктами.
– Заходи, – улыбнулась я, открывая пошире дверь. – Тебя я всегда рада видеть.
Мы до самой ночи сидели у меня, пили вино, заедая фруктами и сыром, обсуждая мужчин и нашу сложную жизнь.
– И что ты теперь будешь делать? – осторожно спросила кузина, крутя в руке пузатый бокал, в котором плескалось красное вино.
Мы удобно расположились на мягком диване в окружении множества подушек, поджав ноги под себя.
– Не знаю.
– Уверена, что с Бесфортом все?
Пришлось напоминать себе, что Конни знает другую правду, отличную от моей.
– Нет, не уверена, – отозвалась я.
– Слушай, я понимаю, что на тебя скорее всего тетя с дядей давят. Но знаешь… Стэн ведь тебя любит.
– Правда?
– Это всем было видно. Он так на тебя смотрел на празднике и потом на помолвке. Такой взгляд нельзя подделать. Кроме того… – Конни замолчала на мгновение, чтобы пригубить вина. – Бесфорт всегда выделял тебя среди других.
– Когда дергал за косички, издевался и дразнил? – горько заметила я.
– Он с таким упорством это делал, что тут либо ненависть, либо любовь. Другого не дано.
– Не знаю, Конни. Все сложно.
– Сложно жить без любви. Уж поверь мне, я знаю. Мне тридцать. Есть работа, должность, своя квартира… мужчины тоже есть.
Не так чтобы много, но есть. А того самого нет. Ты не подумай, я не жалуюсь. Меня все устраивает. Но иногда… находит.
– Понимаю.
– Да, потеря контроля – опасно, никто не отрицает. Но это не приговор. Не отказывайся от настоящей любви из-за этого.
– Я тоже так думаю, – улыбнулась я, и мы чокнулись бокалами.
Я вышла из дома на четвертый день. Просто больше не могла сидеть в четырех стенах и делать вид, что все хорошо.
Хватит. Надоело. Все не хорошо. Плохо! Очень плохо.
Лежа в своей кровати на втором этаже, я долго ворочалась не в силах уснуть. С каждым днем тоска по Стэну становилась все сильнее. Я скучала, сходила с ума, любила и готова была на все, чтобы вернуть его.
Добраться до здания клуба не составило труда. Я знала, что он там, чувствовала каким-то седьмым чувством. Поправив платье, я шагнула вперед, собираясь перейти дорогу, но не успела.
Стэн сам вышел из здания. Все такой же серьезный, красивый и родной. А с ним была Редли. Была и была, подумаешь. Вот только воздушница не таясь висла на нем, что-то
