– Иди, вож антский, – зашептал наш провожатый, – тебе оказана великая честь принести жертву Перуну и помочь воскрешению князя.

Не очень понимая, при чём тут воскрешение вполне себе живого князя Межамира, и, обалдевая от неожиданной перспективы предстоящего убийства, я шагнул к ристалищу. Вои отступили назад, продолжая громыхать оружием.

В бликах жаркого огня напротив стоял Рахор с мечом в руке. Хотя эти острые железяки мне не опасны, почему-то я волновался. Сердце замолотило в грудную клетку, но делать нечего, назвался клизмой, полезай в задницу. Я снял зброю и рубаху и вытянул меч. В прошлой жизни я отправил в навь не одну сотню вражьих душ, да и здесь уже отличился, но никогда я не чувствовал себя убийцей так, как сейчас. Почему-то я не хотел убивать Рахора. А он уже приблизился на дистанцию прямого выпада:

– Что, чужак, трусишь? Не боись, я убью тебя не больно. – Не смотря на браваду, у него тряслись руки и губы.

Он метнулся, нанося сверху сильный косой удар. Я шагнул влево, меч древлянина свистнул мимо, и Рахора чуть развернуло боком. Я на автомате отмахнулся мечом и еле увернулся от струи крови, вырвавшейся из обрубка шеи противника.

Я стоял, опустив меч, тупо глядя на скребущую землю руку мертвеца. В моей абсолютно пустой голове путались заблудившиеся мысли.

– Сильный вой, – рядом стоял забрызганный кровью Кологаст, – даже без головы хочет биться.

Он дождался, когда мёртвое тело затихло, поднял мою руку с мечом, и вскинул свой меч:

– Слава светлым богам!! Да примут они в ирии души павших воев и их новых смердов! Слава вновь рождённому князю!!

Из-за идола Перуна вышел одетый в белое Межамир. Его шею украшала золотая гривна и священное ожерелье антов из волчих зубов и янтаря. На его плечах лежал красный княжеский плащ-корзно, на голове блестел широкий золотой обруч с красным камнем в середине, а запястья и манжеты рубахи стягивали широкие золотые наручи. В руках Межамир держал посох Древа Жизни. Вот теперь перед нами предстал полномочный правитель, помазанный жрецами и избранный богами, умерший и воскресший для долгого правления князь Антании.

Вокруг орали и радовались вои дружины, а мне в отличие от них хотелось выжрать стакан водки и свалить отсюда подальше.

– Пошли, Бор, – подхватил меня под руку Рок, – в харчевне мёду дерябнем за упокой и за здравие, ибо в медовухе здоровье, а воде зараза.

В харчевне я опять надрался, как свин, влив в себя немалую порцию пофигизма. Как добрался до своего лежака, не помню. Запил, забыл, забил. Утром очнулся от жуткого сушняка и кошачьей каки во рту. Оставив бесполезную попытку сплюнуть, я выдул поставленный заботливой рукой квас и, кряхтя, аки инвалид, собрался на реку восстанавливать функции туловища. А пошло оно всё лесом! Сегодня у меня заслуженный выходной. Однако купание произошло с доставкой на дом. Снаружи сверкнуло, оглушительно грохнуло, и на землю потоками воды обрушилась гроза. Не в силах отказаться от водных процедур, я разделся догола и под испуганные взгляды местных вышел под тёплые струи.

Около пяти после полудня нас с Роком посыльный пригласил на встречу с князем. Слава богам, похмелье отпустило, и голова прояснилась. Дождь пошёл на убыль, но всё ещё моросил, погрузив мир в серую промозглую муть. Из-за непогоды казалось, что спустились ранние сумерки, и мы, спотыкаясь и собирая на ноги комья липкой грязи, тащились через раскисшую городскую площадь. Я шёл враскоряку мимо блестевших от дождя стен и тихо матерился, представляя, как я с такими ногами пройду по княжьим палатам. Сзади доносились матерные перлы Рока.

На мокром крыльце нас встретили два смерда или чадина. Сначала я путался, думая, что эти слова означают одно и то же. Но оказалось, что это две большие разницы.

Смерд – это взятый в плен или в закуп человек, исполняющий разные противные поручения, тяжёлую и грязную работу. Такого порабощённого, но не покорившегося человека через пять лет либо отпускали домой, либо по желанию принимали в общину, как полноценного и равноправного родовича.

Чадин – это тоже невольник, но сразу покорившийся и признавший полное господство своего победителя или хозяина. Такого пленного чадили (щадили), тоесть объявляли чадом (ребёнком), тоесть членом рода без прав. Чадин сразу жил вольно, но навсегда оставался бесправным прихлебателем на побегушках в доме господина.

Чадины опустились на колени, моментально стянули наши грязнющие сапоги и надели нам на ноги сухие чистые башмаки-поршни. Потом нас пропустили внутрь и повели боковым коридором в жилую половину. Однако мы миновали княжьи покои, спустились по короткой лестнице и попали в зал, построенный в древнеславянском стиле: земляные полы, три очага в ряд посредине, по краям лавки, около очагов вкруг дубовые колоды вместо сидений, котлы на триножных опорах прокопчённый дымом свод. Пылал крайний дальний очаг. В углах копотно горели оплывшие свечи в позеленевших светильниках. На дощатом подиуме на куче шкур лежал старик. Рядом стояли Межамир и Кологаст, два чадина суетились около ложа. Межамир, махнул нам рукой, подзывая подойти ближе:

– Поздорову, вожи антанские. Беда у нас. Отец вдруг захворал, с утра мается. Жрецы и ведуны узрили злую волю тёмных богов, кои востребовали жертву отступную за моё вокняжение. Ано то господство поперёк горла встанет, коль отца потеряю!

– Поздорову, вожи, – поддержал его Кологаст, – ведуны баяли, аже тёмные демоны будут терзать отца три дня, потом заберут. Неуж и впрямь то проклятье древлянского вожа? Бают, будто целить вы горазды. Верно ли то?

Мы с Роком переглянулись. Нас всех натаскивали на оказание первой медицинской помощи, но из нас двоих Рок имел лечебного опыта поболее моего. Кстати, он и раньше этим отличался. Я кивнул ему головой, он понимающе прикрыл глаза.

– Позволит ли князь вожу Року осмотреть хворого?

Они дружно закивали.

Хитрый Рок не полез сразу расспрашивать и смотреть больного старика, а принялся разыгрывать спектакль. Он протянул руки в сторону больного, закрыл глаза, опустил голову, забормотав какую-то ахинею. Затем взял в левую руку амулет Перуна, а правую положил больному на лоб. Закончив эти кривляния, он попросил принести свежее яйцо, уголёк из жертвенника и веточку рябины.

Пока чадины бегали за всей этой ерундой, Рок поговорил с больным, повертел, заглянул в рот и глаза, посчитал пульс, приложил ухо к груди, помял живот, постучал по спине и бокам, посмотрел ноги. Потом он отошёл к лавке, на которую смерды сложили принесённые предметы. По пути он мне подмигнул, указал глазами на калиту и