— Он жив и скоро ты его увидишь, Степан.

— А смогу ли я увидеть моих товарищей по службе?

— Карпова и Тарле? А ты уверен, что сии господа хотят того же, что и ты, Степан?

— Мне кажется, что они люди чести.

— А ты присмотрись к ним внимательно.

— Значит, они живы? — спросил Волков.

Но ответа не последовало. Степан вдруг перестал видеть, словно некто одним дуновением задул все свечи, и пространство молельни погрузилось во тьму…

***

2

Имение Кантемиров.

Комната, выделенная Степану Волкову.

Волков открыл глаза. Над ним стоял Иван Карлович Тарле.

— Слава богу, Степан Андреевич. Я уже волноваться начал.

— Что такое? Где я?

Волков попытался приподняться на кровати, но не смог. Он был слаб и его голова болела. Словно кто-то ударил его дубиной.

— Лежи смирно, Степан Андреевич. Ты в доме у Кантемиров в Архангельском.

— А ты как здесь, Иван Карлович? Я искал тебя…

— Привез сюда тело господина Карпова, Степан Андреевич.

— Карпова? Ничего не могу понять. Что с ним?

— Помер.

— Помер? Как?

— Страшно помер господин Карпов. Тело его задубело на морозе. Осмотрел его и ни единой раны не нашел. Отчего помер неизвестно. Но глаза его открытые в себе ужас таят.

— Где ты нашел его, Иван Карлович?

— В Ведьминой гати.

— А сам как выбрался оттуда? — спросил Волков.

— Отпустили меня ведьмы. Не хотели моей жизни. Но более туда я ни ногой. Да и пути туда не знаю, признаюсь. Коли отпускают тебя ведьмы, то путь сам открывается. А коли нет — тогда пропадешь, как господин Карпов сгинул.

Волков откинулся на подушках. Сознание его снова покинуло…

***

Он снова очнулся во тьме.

— Иван Карлович! — позвал он. — Отчего темень такая? Прикажи огня подать…

Двери скрипнули, и в комнате появился человек с подсвечником.

— Ты что-то сказал, Степан Андреевич? — спросил голос.

— Отчего темно так?

— Дак ночь, Степан Андреевич. И на дворе непогода. Слышь, как вьюга завывает. Метель. Замело все. За воротами глаз не поднять. Бесовская ночь.

— Что с голосом у тебя, Иван Карлович?

— Я Карпов Петр Антипович — коллежский секретарь. Али позабыл, Степан Андреевич?

— Карпов? Но ты умер, Петр Антипович!

— Умер? Жив покуда, Степан Андреевич. И помирать не собираюсь.

— Но мне совсем недавно сказал про сие Иван Карлович Тарле.

— Быть не может того. Мы с Тарле вдвоем выбрались из Ведьминой гати. И ты отдал приказ Тарле возвращаться в Москву.

— Я? Но ты говоришь, что метель…

— Да то накануне было. Ты почти сутки спал после того.

— Не помню ни про какой приказ, Петр Антипович. Что стало со мной?

— Ты упал и ударился головой. Мы с Тарле прибыли в дом и Тит Ипатыч сказал нам, где искать тебя. Мы пришли и увидели, что лежишь ты у алтаря и большая рана на твоем затылке. А рядом никого.

— Проклятие. А с чем я Тарле послал на Москву?

— Дак узнать про твою жену Елизавету Романовну. Ты сказал, что кормилица старуха Лавреиха на Москве живет и поведает некие тайны.

— Совсем ничего не могу вспомнить, Петр Антипович. Совсем ничего.

— Да болен ты, Степан Андреевич. Местная стряпуха отвар тебе приготовила целебный. Выпей. Пока теплый.

Волков выпил и снова уснул.

Карпов поставил на столик чашу с питьем. Затем заботливо поправил одеяло надворного советника…

***

3

Москва

Москва 1732 год. Декабрь.

Дом Лавреихи.

Иван Карлович Тарле был удивлен, как живет простая кормилица. У старухи был каменный добротный купеческий дом в два этажа. Стены его были облицованы гранитом и перед входом красовались две фальшивые колоны.

— А палаты не хуже чем у самого Волкова. С каких таких прибытков шикует старуха?

Он постучал молоточком в двери. Не открывали долго. Затем отворилось небольшое окошко.

— Кого бог принес? — спросил старушечий голос.

Тарле ответил:

— Коллежский асессор Тарле по государеву делу!

— Ась?

Тарле повторил:

— Коллежский асессор Тарле по государеву делу!

— Чего? — переспросила старуха. — С закладом пришли?

— По государеву делу! — снова громко отчеканил Тарле. — Чиновник юстиц-коллегии!

— Ох, и напугал ты меня, батюшка. Никак в толк не возьму кто таков.

— Открывай старуха и все поймешь! Живо!

Хозяйка долго возилась с замками и засовами. Тяжелая окованная железом дубовая дверь, скрипя несмазанными петлями, отворилась. Перед чиновником предстала сгорбленная фигура старухи в поношенном и засаленном платье. На её голове был повязан старый плат.

— Проходи, батюшка.

Тарле вошел.

— Ох, и плащ у тебя дорог, господин.

— Прими! — Тарле скинул его.

Старуха повесила его на гвоздь, продолжая нахваливать ткань и мех.

— В горницу прошу, барин. В горницу.

Иван Карлович прошел в дом. В большой горнице было холодно. Камин не топили.

— Хозяйка где?

— Дак я и есть хозяйка, батюшка.

— С чего так не топлено? — спросил чиновник старуху.

— Да дрова дороги больно, барин. Откель денег взять?

— Заклады берешь, кочерыжка старая. А на дрова нет денег?

— Дак копеечка ныне не дорога. Коли по людям ходит, то подружку за собой ведет.

— Ты, стало быть, и есть старуха Лавреиха?

— Я, батюшка. Я самая.

Тарле сел на деревянный стул. Старуха примостилась на трехногом табурете.

— Я чиновник юстиц-коллегии. Прибыл к тебе, бабка, по государеву делу. А ты должна правдиво ответить на все мои вопросы.

— Ох, никак в толк не возьму, про что молвишь, батюшка. Откель прибыль-то? Бедна я. О прибылях токмо мечтать могу.

— Вот заладила про прибыль. Я по велению матушки-государыни! И дело срочное привело меня в твой дом! Скажи мне, бабушка, откуда у тебя такой дом?

— Ась?

— Дом у тебя откуда такой?!

— Да щедротами барыни моей.

— Щедротами? Щедро одарила тебя твоя барыня. Не слыхал до сих пор, чтобы так слуг одаривали. И за что такая честь тебе?

— Дак вскормила я барыньку свою. Она и пожаловала меня.

— Такими хоромами? Не делай из меня дурака, бабка. Ты, карга старая, ростовщичеством промышляешь. Заклады берешь. И денег тебе на те нужды надобно много.

— Чего говоришь, касатик, никак в толк не возьму, — затрясла головой бабка.

Тарле это надоело. И он решил действовать более жестко.

— Я чиновник юстиц-коллегии. Ты, видать, не знаешь, что сие значит?

— Не знаю, батюшка. Откель мне знать-то убогой? Прости дуру.

— Так я тебе сие знакомство организую. Нынче заберу тебя с собой в Приказ разбойный. А там имеются великие искусники. Они те все и растолкуют. Поручные палача страсть как любят с процентщицами толковать по душам.

— Что ты, касатик? Зачем в разбойный? Я чай не тать. За что меня в разбойный?

— Стало быть уши прочистило?

Тарле решил окончательно ошеломить старуху:

— По велению государыни