лет не сумела придумать ни одного нового прошения, славословия. Но если следствия «Варфоломеевского дня» оказались пагубными для духовной жизни английской церкви, то на дело религиозной свободы он повлиял в высшей степени плодотворно. В эпоху Реставрации религиозная свобода оказалась снова утраченной. Только индепенденты и несколько презираемых сект, вроде квакеров, поддерживали право каждого человека служить Богу согласно велению своей совести. Масса пуритан с пресвитерианами во главе заодно со своими противниками добивалась единообразия если не веры, то богослужения во всей стране, и если бы две главные партии не разошлись, их влияние оказалось бы почти непреодолимым. К счастью, вели кий раскол «Варфоломеевского дня» изгнал пресвитериан из церкви, к которой они тяготели, и принудил их заключить союз с сектами, которые до того они ненавидели почти так же, как и епископов. Общие страдания скоро объединили их.

Гонения разбились о численность, богатство и политическое влияние новых сектантов, и в первый раз в своей истории церковь оказалась лицом к лицу с организованным союзом людей, стоявших вне ее. Невозможность сокрушить подобный союз заставила английских политиков впервые юридически признать свободу богослужения в «Законе о терпимости»; за первым шагом скоро последовали другие, и это постепенно лишило церковь почти всех исключительных преимуществ, которыми она пользовалась как религиозная корпорация, и теперь грозило остаткам ее официальной связи с государством. Но пока дальнейшие последствия нас еще не занимают. Здесь достаточно отметить, что с «Законом о единообразии» и устранением пуританского духовенства в церковной и политической истории Англии впервые возникло новое явление — раскол и влияния его толка.

Внезапный взрыв жестокого преследования превратил разочарование пресвитериан в отчаяние. Многие из них были за переезд в Голландию; другие предлагали бегство в Новую Англию и в американские колонии. Между тем Карл II хотел воспользоваться борьбой двух главных партий протестантов, чтобы обеспечить католикам терпимость и в то же время восстановить свое право — освобождать от выполнения законов. Воззвание короля, возвещавшее его намерение освобождать от назначаемых законом наказаний «тех, кто, живя мирно, не подчиняется ему по внушению смущенной совести, но скромно и без соблазна отправляет службу по-своему» пробудило новые надежды на защиту. Во исполнение обещания, данного еще в декларации, в 1663 году был внесен билль, дававший Карлу II власть освобождать не только от требований «Закона о единообразии», но и от наказаний, предусмотренных законами в отношении церковного согласия или церковных испытаний. Вожди пресвитериан согласились в Совете воспользоваться помощью декларации, но масса диссентеров не желала, чтобы их жалобами пользовались как средством для дарования обходным путем терпимости католикам или для восстановления произвольной власти, уничтоженной во время междоусобных войн.

Затем ненависть англиканцев к диссентерам возросла из-за подозрения, будто последние заключили с католиками тайный союз, в котором участвует и король; поэтому они оказали решительное сопротивление. Палаты сразу выступили против тех и других. Своим обращением к Карлу II они заставили его взять назад обещание терпимости. Затем они добились от него приказа, изгонявшего всех католических священников. За ним последовал (в 1664 г.) «Закон о собраниях», подвергавший сначала штрафу, потом заточению, а в третий раз — ссылке всех лиц, собиравшихся в числе более пяти для церковной службы не по англиканскому служебнику; возвращение или бегство из ссылки наказывались смертью. Через год «Закон о пяти милях» завершил кодекс преследования. И в силу его всякий священник, отставленный на основании «Закона о единообразии», был обязан присягнуть в том, что он считает незаконным под каким бы то ни было предлогом поднимать оружие против короля и не будет никогда «стремиться к каким-либо переменам в управлении церковью и государством». В случае отказа ему запрещалось приближаться на пять миль к тому городу или местечку, где он обычно служил. Так как большинство диссентеров принадлежали к городскому и промышленному классу, то целью этой меры было лишить их всякого религиозного наставления. Предложение распространить требуемую этим законом присягу на весь народ было отвергнуто на той же сессии большинством всего в шесть голосов.

Между тем страдания диссентеров не могли не повлиять на симпатии народа. Жажда мести, вызванная насилием пресвитериан в годину их торжества, была теперь удовлетворена их унижением. Вид благочестивых и ученых священников, изгоняемых из их жилищ и приходов, религиозных собраний, разгоняемых полицией, проповедников, сажаемых на скамью подсудимых бок о бок с ворами и отбросами общества, тюрем, наполненных честными энтузиастами, единственной виной которых являлось благочестие, — все это красноречивее всего говорило в пользу веротерпимости. О размерах преследования мы можем судить по тому, что известно о его влиянии на одну секту.

Своими странными обычаями и отказом носить оружие и приносить присягу квакеры возбудили тревогу, и против них был издан особый закон. Они составляли одну из самых мелких раскольнических общин, но скоро более 4 тысяч их были брошены в тюрьмы, из них 500 только в Лондоне. Через двенадцать лет декларация короля о терпимости возвратила свободу 1200 квакерам, заключенным в тюрьму.

О страданиях изгнанных священников нам сообщает один из их числа, Ричард Бакстер. «Несколько сот их со своими женами и детьми не имели ни приюта, ни хлеба… Их общины, кроме небольшой помощи, довольствовались освобождением из тюрьмы или содержанием их там. Несмотря на крайнюю бережливость, они с трудом могли существовать; некоторые питались почти только черным хлебом и водой; многим приходилось содержать семью на восемь фунтов в год, так что в течение шести недель у них на столе не бывало мяса; их средства едва позволяли им покупать хлеб и сыр. Один священник шесть дней пахал, а в воскресенье проповедовал; другой вынужден был для поддержания жизни заниматься резанием табака». Но нужда была для них еще не главной бедой. Над ними издевались комедианты; на улицах их воем встречала толпа. «Многие священники, не решаясь отказаться от сана, в который они были посвящены, проповедовали желавшим их слушать в полях и частных домах, пока их не хватали и не бросали в тюрьму, где многие из них погибали». Епископский суд отлучал их от церкви или подвергал штрафу за непосещение службы; появилась масса доносчиков, занимавшихся выслеживанием их ночных сборищ. Эдлекн, автор известного «Увещевания к необращенным», умер в 36 лет от страданий, перенесенных им в Таутонской тюрьме. Вэвесер Пауэл, апостол Уэльса, провел 11 лет, последовавших за Реставрацией, в тюрьмах Шрусбери, Саутси и Кардиффа, пока не погиб во Флите. Джон Бениан 12 лет просидел в Бедфордской тюрьме.

Мы уже знакомы с той атмосферой напряженности и беспокойства, в которой провел свою юность Бениан. С детства ему слышались голоса с неба и являлись видения;