— Она — твоя гостья, мама.

— И тем не менее. Возвращайся, пожалуйста, сын.

Сбрасываю вызов, убираю гаджет и потираю напряженный лоб.

— Невеста твоя, да? Та девушка в национальной одежде, — Саша вопросительно вскидывает бровь.

— Нет, но наши родители достаточно близко знакомы.

— И они точно хотят вас поженить. Абрамов так мне сказал.

— Нашла кого слушать. Он сегодня чертовски пьян, — поднимаюсь со скамейки.

— Скажи, а правда, что в Дагестане до сих пор сохранен обычай, при котором родители между собой договариваются о свадьбе?

— Так было раньше. В старину о заключении брака отцы могли договориться еще тогда, когда дети были в младенческом возрасте.

— Ничего себе! — искренне удивляется.

— Сегодня молодежь вправе сама определиться с выбором спутника жизни, но традиции никто не отменял. Одобрение родителей по-прежнему важно. Если старшие против, свадьба может и не состояться.

— Хм… А невест сейчас воруют?

— Кража невесты превратилась в красивый обычай. Когда-то для бедного жениха это был единственный способ создать семью. Похищение устраивали, если молодой человек нравился девушке, но его кандидатуру по какой-то причине не одобрили родственники.

— И что тогда? Ну, после похищения! — ее глаза загораются неподдельным любопытством.

— Девушка, которая провела с молодым человеком ночь и не вернулась в родительский дом до рассвета, считалась опозоренной. У родных оставалось два пути — дать согласие на этот брак, или объявить кровную месть.

— Обалдеть.

— Ну вот так…

— Ты обязательно должен жениться на дагестанке? — выдает внезапно.

— Скажем так: это желательно, — говорю, как есть.

— Ясно. Камиль, а насчет алкоголя… Это вроде как харам[20] для мусульман?

— Да, но ты же понимаешь, что сегодня весь этот расфуфыренный банкет для столичной тусовки. Депутаты, представители различных структур…

— Насколько знаю, подавать алкоголь тоже запрещено, — замечает она осторожно.

— В идеале да. Только жизнь в Москве развращает и порой диктует свои правила.

— Понятно.

— Если присмотришься, заметишь, что мать и отец не пьют, но ты права: само присутствие на подобных торжествах — уже грех. Идем, нас заждались, — беру ее за руку.

— Когда вы переехали?

— В Москву? Мне было шесть вроде, — подсчитываю в уме.

— Часто бываешь на родине?

— Пару раз в году навещаем наших родственников.

— Дагестан — «страна гор». Там, наверное, красиво, — размышляет вслух.

— Красиво. Взять тебя с собой в следующий раз? — предлагаю невозмутимо.

— А если не откажусь? — бросает с вызовом.

— Так я серьезно.

— Боюсь, твои родственники придут от гостьи в ужас.

— Да с чего бы?

— Не дагестанка. Не мусульманка. Не ношу хиджаб, и вообще… по этим вашим понятиям… я — та девушка, что опозорена и потеряна для будущего.

Она усмехается, а я ощущаю болезненный укол в левом подреберье. Как будто заточенная стрела пронзила сердце насквозь.

«Опозорена и потеряна для будущего»

Прикрываю глаза. Представлять ее с тем парнем в постели — настоящее испытание для моей психики.

Кровь моментально закипает. Стучит в ушах, бьется яростной пульсацией по венам и растекается огненной лавой по организму.

— Ай! Мне больно, Камиль! — останавливается и в недоумении косится на наши сцепленные руки.

— Извини, — только сейчас понимаю, что слишком сильно сжимаю ее ладонь.

Отпускаю.

После небольшой заминки убираю руки в карманы.

Пытаюсь успокоить зародившуюся в груди бурю. Все ресурсы на это затрачиваю.

Совсем некстати вспоминается тот их откровенный поцелуй у его машины, который я вынужденно лицезрел однажды.

Не то, чтобы я рассчитывал на то, что она будет благоразумна, но…

Хотя да, кого я обманываю?

Рассчитывал, идиот.

Глава 35. Королева бензоколонки

Илья

— Поджигай свечи, — передаю зажигалку Дымницкому.

— Бля, Виталик, ровно торт держи!

— Молодые люди, попрошу здесь не выражаться! — строго возмущается медсестра, получившая на лапу пять минут назад. — И давайте потише! Тут вам не кабак!

— Да расслабься, дохтор, все пучком, — беззаботно отмахивается Череп.

— Потопали уже, а, — Дима отходит от двери, пропуская нас вперед.

— Бляха, можно не толкаться! — возмущаюсь, цокая языком.

— Че, модник, черевички свои жалко? — подкалывает меня Антон.

— Чтоб ты знал, эти черевички от адидас стоят двадцать косарей, — отвечает ему Кирилл, глядя на мои белые кроссы.

— Ну ты епта… — Черепанов присвистывает. — Да я манал! Паровоз, на эти деньги можно купить обувь на все времена года! В двойном сука экземпляре.

— Заткнитесь уже. Готовы? — недовольно осведомляюсь.

— Типа того.

— Ща, подожди, еще одна свеча.

— Заходим.

В больничную палату к Ангелинке заваливаемся всей толпой. С гомоном, цветами, тортом и разноцветными шарами в руках.

— Хэпи бездэй!

— С днюхой, Геля!

— Ура!

Клим активно крутит в руках доверенную ему хлопушку, но ни черта не происходит.

Бракованная, по ходу.

В образовавшейся тишине этот казус кажется почти фатальным, однако Данила не теряется и быстро выходит из положения.

— А ну-ка, братва, еще раз поорите! — приказывает громко.

Нестройным хором повторяем незатейливое поздравление, и запасная хлопушка в тот же момент стреляет мелким разноцветным конфетти.

Ангелина, морщась, принимает сидячее положение, и удивленно на нас таращится. Не ожидала подобного идиотизма. Также как ее мать и соседки по палате.

— Цветы, где цветы? — щелкаю в воздухе пальцами. — Череп, не тормози, а! — хлопаю подвисшего друга по плечу.

— Здесь, — прочищает горло, подходит к больничной постели и протягивает девчонке пыльно-розовые розы. Между прочим, мной выбранные. Пацаны-то ни шиша в этой, как ее… флористике не соображают.

— Ой, какие они красивые, — растерянно бормочет она, принимая увесистый букет.

Как и предполагал, нежной, хрупкой блондинке Геле розовые розы к лицу. Прям угадал. Ну молоток же!

— Знакомься, Гель, мои друганы, — торжественно вещает Дима. — Слева направо: Илюха, Витос, Данила, Кирилл и Череп. В смысле Антон, — исправляется, поймав недовольный взгляд последнего. — Все здесь. Только Стасян прогуливает, к девушке своей поехал, но просил передать тебе большой привет.

— Спасибо. Приятно со всеми вами познакомиться, — робко улыбается она, задерживая взгляд на Черепанове.

И этот, что интересно, тоже на нее как-то странно пялится.

Мудило. Девчонке едва шестнадцать исполнилось.

— А мы к тебе с хорошими новостями, систер. Бабло на операцию собрали.

— Почти, — тихо поправляет его Антон, и я ощутимо наступаю ему на ногу.

— Не может быть! — Ангелина, все еще прижимающая к груди цветы, приоткрывает рот.

— Это ведь очень много! Неподъемные деньжища! — включается в разговор мать Динамита: большая, тучная, вечно всем недовольная женщина.

Но вообще-то она права, сумма и правда не маленькая, а вот риск, на который мы пошли ради этих бабок, был высок. Потому что наехали на крупную шишку. Действовали без крыши, самостоятельно. Надо отдать должное пацанам, нагло, жестко и не очкуя. А очковать, между прочим, повод был. Сунулись в самое пекло: чужая территория в лесу, серьезная охрана,