Максвелл вздохнул, прижался своим лбом к моему.

– Двенадцать часов, – шепнул он. – Я прошу всего двенадцать часов.

Где-то глубоко внутри ёкнуло, но я больше не собиралась слушать глупую мышцу, пляшущую под дудку оборзевшего чемпиона. Они явно спелись, а я, вечно пребывая в неведении, накручивала себя догадками и явно являлась третьей лишней в этом волшебном дуэте.

– У тебя есть минута.

Дыхание Уайта коснулось моих губ, жарко сплясало и растворилось без остатка вместе с теплом его тела. Он больше не трогал меня, не касался, и вдоль позвоночника пробежал колючий холодок дурного предчувствия.

Максвелл открыл заднюю дверь машины.

– Очень некрасивый ход, Эм. Но он ничего не меняет. Садись в тачку. Я приеду сразу, как только смогу.

Он не воспринял мои слова всерьёз, или ему настолько было чихать?

– Хватит так себя вести! – не шелохнувшись, я до полного онемения пальцев сжала руки в кулаки. – Ты понимаешь, что мне плохо?

В тёмных глазах блеснуло что-то больное. Оно вспыхнуло и тут же погасло в беспросветной мгле. Как мираж.

– Сядь. В машину. – Ледяной голос пробрался под одежду, выстудил кожу.

– Максвелл…

– Ты всё равно в неё сядешь. Не заставляй меня применять силу.

– О! – тут же взбрыкнула я. – За сутки появились принципы? Или у меня проблемы со зрением, раз прошлой ночью мне не удалось их разглядеть?

Непроницаемая маска треснула, а раскатанная по губам ухмылка стала походить на небрежно наклеенную.

– Вспоминаешь? Приятно знать.

– Ты…

– У меня заканчивается терпение, Эм. Не хочешь делать, как я говорю, подумай о подруге. – Максвелл кивнул в сторону клюющей носом Стеф. – Не находишь, что ей стоит прилечь?

Меня охватил стыд. Ей требовалась помощь и отдых, а стояла и выясняла отношения с мудаком, которому, по всей видимости, было насрать на все мои чувства.

То ли обида взяла верх, то ли просто я не могла оставить последнее слово не за собой, но фраза, в которую я вложила всю свою злость, боль и отчаяние, прозвучала разрывающе громко и на долгие три секунды заставила умереть собственное сердце.

– Ты сделал свой выбор, Максвелл Уайт. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда!

Глава 19.

Эмили.

– Как ты себя чувствуешь? – Я приложила к разбитой губе Стеф ватный диск, смоченный антисептиком.

Подруга зашипела, и я глупо подула ей прямо в лицо.

– Фу! – скривившись, отстранилась она. – Почему от тебя так воняет?

– Я пила и курила. И в машине закончилась жвачка, прости.

– Кажется, ночь была дерьмовой не только у меня, – вздохнула она и приложила ладонь ко лбу. – Голова кружится.

– Кэти приедет утром и поставит тебе капельницу. Сейчас у неё операция. А пока выпей лёгкую успокоительную смесь. – Я протянула подруге стакан с целебным напитком, намешанным по рецепту сестры, и она выпила всё до последней капли.

– Зачем ты поехала в клуб? – не выдержала я. – Алан заманил тебя?

Мне не терпелось выяснить все подробности, получить подтверждение, что с ней не сделали самого страшного. Я вообще написала бы на этого козла заявление. Но, глядя в несчастное лицо Стефани, боялась давить.

– Я сама виновата. Я поехала туда, чтобы найти Мейсона, – тихо ответила она, и я успокаивающе сжала её ладонь.

– Что между вами происходит?

Стеф вздохнула и ушла от моего прикосновения.

– Ничего. Я сглупила. Хочу спать.

Пришлось смириться. Я достала из шкафа футболку и подождала, пока подруга переоденется и ляжет в кровать. Накрыла её одеялом и, стараясь не смотреть на расцветающий на её скуле синяк, мысленно помолилась, чтобы Лотнер наказал урода.

– Поцеловать тебя в лобик?

– Только попробуй, – донеслось приглушенное бурчание в ответ. – Лучше дай наушники.

В миллионный раз поразившись, как можно спать под музыку, я выполнила просьбу и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь.

Оказавшись в кухне, я поставила пустой стакан в посудомойку и повернулась к сидящему за столом Лотнеру.

– Ей уже лучше. Спасибо за помощь.

Мейсон кивнул. А дальше воцарилась тишина, в которой почему-то стало некомфортно мне. Его пристальный взгляд из-под сведённых к переносице бровей сильно нервировал меня. К тому же действие вина схлынуло: на смену ему пришли головная боль и апатия.

«Э-э-э… Он вообще собирается уходить?»

– Извини, что не предлагаю чая. Уже поздно, и я очень сильно хочу спать.

Спать я не хотела, но остаться одной и подумать – очень даже.

– Не ставь его перед выбором.

На какое-то мгновение я даже растерялась от такой наглости, но потом пришла в себя и, скрестив руки на груди, выразительно выгнула бровь.

– Прости?

– Я сказал: Не ставь. Его. Перед выбором, –  по слогам повторил Мейсон, словно я была слабоумной.

– Как мило. Может, мне ещё цветы заказать на их вторую свадьбу с Алисией? – небеспочвенно ощетинилась я.

– Алисия – конченная сука, но сейчас речь идёт не о ней, а о тебе.

Захотелось кинуть в него чем-нибудь тяжёлым.

– Уходи. Мне одного психотерапевта вполне достаточно.

Англичанин откинулся на спинку стула.

– Я – не врач. Считай, я – твой голос разума. – На его губах заиграла небрежная улыбка, а вся поза так и кричала, что в ближайшее время он не намерен покидать моё «приятное» общество.

– Можешь быть спокоен. Никакого выбора больше нет.

«Он выбрал не меня» – увязло глубоко в горле.

– «Между нами всё кончено, Максвелл Уайт. Я больше не хочу тебя видеть», – пискляво и совсем не похоже спародировал меня Мейсон. – Я даже заплакать не смог на этом бездарно сыгранном несчастном финале.

Он вообще охренел?!

– Через сколько ты пожалела об этой ерунде?  – продолжал насмехаться Лотнер. – Позволь угадать: минута? Две?

Он явно меня недооценивал. Я продержалась целых десять!

– Тебя не касаются наши отношения! – отбрила я, считая, что он сует нос, куда не должен.

– Маленькой девочке не дали конфету?

Эта фраза сработала как чёртов триггер. Воспроизвелась голосом из прошлого.

«Ты такой ребёнок, Мили…»

Обида вязкой горечью осела на языке, потекла куда-то внутрь.

«Почему все считают меня ребёнком?»

– Разговор окончен. Уходи. – Меньше всего мне хотелось, чтобы Мейсон увидел, насколько сильно меня задел.

Но он увидел. Негромко шлёпнув ладонью по столу, он усмехнулся и, подхватив пальто, висящее на спинке соседнего стула, поднялся.

– Велл молчит, потому что хочет уберечь тебя. Но лично у меня такой цели нет. По мне, расклад, в котором ты опять суёшь свой нос в дерьмо и тебя пристреливают, – самый лучший. Ты не подходишь Веллу. Ты – эгоистичная, вредная девчонка, считающая, что весь мир крутится вокруг