– Не надо! – упрямо мотнула головой подруга.

– Посмотри на её зрачки! – прошипела я Мейсону, понимая, что слушать Стеф сейчас вообще не стоит. – Непонятно, чем её накачали, и неизвестно, сделали ли что-то ещё. Мы должны отвезти её в больницу!

– Прекрати истерить. Доза была небольшой. Я прочистил ей желудок. Она отоспится и будет в порядке. – Лотнер посадил Стеф на заднее сиденье машины и, трепетно убрав волосы ей за плечи, нежно коснулся губами щеки.

Заметив, как Стефани доверительно ластится к своему герою, я заскрежетала зубами, и, снова испытав странное чувство, отвернулась. Без интереса рассматривая кирпичную кладку здания, я ждала, пока Мейсон прекратит миловаться и расскажет, что конкретно произошло. Но он явно не спешил: шептал ей какую-то чепуху, поил водой и неустанно наглаживал.

 Не зная, чем себя занять, я мысленно разделила стену на две части и принялась считать кирпичи от середины здания до самого дальнего угла. Я дошла до пятидесяти, прежде чем Лотнер, закончив с ласками, захлопнул дверь.

– Её не насиловали, – убедительно сообщил он, глядя мне в глаза. – Не успели.

Не успели…

– Ты расскажешь, что произошло? – облегчённо выдохнула я, как дура, радуясь, что подруга избежит походов к неприятному мозгоправу.

– Позже. Сейчас…

Его речь прервал звук мотора. Из-за поворота, слепя светом фар, показался чёрный тонированный внедорожник. Следом за ним въехал роскошный седан, а замкнула процессию мрачная громадина, идентичная первой. Автомобили выстроились друг другом вдоль стены с недосчитанными мной кирпичами.

– Твою ж мать! – тихо выругался англичанин, когда из грозных джипов наружу высыпали шестеро мужчин, одетых в серьёзные тёмные одежды. – Чтобы я не сделал, молчи.

От его убедительной нешуточности во рту стало до противного сухо.

– Мейсон, что… – Фраза оборвалась, затерялась в лёгких.

Из машины выбрался Максвелл, а следом за ним шикарная брюнетка, в которой я с трудом смогла признать Алисию. Она выглядела совсем не так, как в клубе. Никаких шлюшьих нарядов: элегантный брючный костюм глубокого кровавого оттенка облегал её точёную фигуру, а высокие шпильки делали её выше меня на полголовы. В простых джинсах, кедах и кожаной куртке я почувствовала себя убого. Вся уверенность схлынула, щедро освободила место удушающим сомнениям.

Вероятно, у сучки был встроенный радар, засекающий в округе всех самок, имеющих прямую угрозу для чемпиона, потому что первой нас заметила именно она.

Остановив на мне своё внимание, Алисия напряглась, но довольно быстро взяла себя в руки и, пройдясь по мне пренебрежительно оценивающим взглядом, брезгливо сморщила нос.

– Мейсон, я думала, у тебя вкус получше.

Максвелл тут же обернулся и столкнулся со мной взглядом.

– Алисия, сколько раз я тебе говорил, что у тебя очень плохо получается думать? – наигранно вздохнул Лотнер. – Я не привык сдаваться, но на твоём месте уже давно оставил бы эти тщетные попытки.

Их перепалка потерялась за мыслями о событиях суточной давности. Мне словно приклеили к глазам плёнку, и, переставляя кадры, заставляли по новой прочувствовать грубые пальцы, наглые губы… Фантомно ощутить спиной взмокшее после тренировки мужское тело, безжалостно вколачивающее меня в пол.

Развернувшись всем корпусом, Уайт впился в меня глазами, совсем не равнодушными. Затянутыми горьким коктейлем, который яростно плескался, пузырился, рвался наружу: лёгкое удивление, злость, злость, злость… и… разочарование? Он во мне разочарован? Во мне?! Он не имел права смотреть на меня так, пока рядом с ним кудахтала эта шваль!

Боковым зрением я уловила движение. Один из грозных мужчин приблизился к помпезному седану и открыл пассажирскую дверь. На серый, покрытыми мелкими трещинами асфальт ступила нога в дорогой, идеально начищенной туфле, и что-то резко изменилось. Уплотнилось. Стихло. Казалось, что у присутствующих изменился даже ритм дыхания – стал поверхностным, учащённым.

Мужчина, одетый в роскошное кашемировое пальто кремового оттенка, источал сумасшедшую энергию власти. Она прослеживалась в неторопливом повороте головы, прямом бесцветном взгляде и непоколебимом спокойствии, расходящемся ледяным ультразвуком на сотни миль.

Вокруг меня будто разверзлась пропасть. Она манила на дно, затягивала когтистой рукой петлю на шее. Рассекала грудную клетку и сжигала кожу. Без анестезии, беспощадно по живому.

Я узнала его. Сразу.

Рауль или Виктор… Мне было плевать, как его зовут. Этот человек не был достоин имени. Он вообще не был человеком.  Это существо не понравилось мне с первого взгляда, но тогда я ещё не знала правды. Тогда я не знала, что значит желать утопить кого-то в собственной ненависти.

– Мейсон. – Одно слово, произнесённое низким густым тембром, и все вокруг напряглись так, словно через секунду состоится самая лютая казнь. – Ты слишком быстро ездишь. Не хочу, чтобы мои ребята поразбивались, пытаясь сыграть с тобой в форсаж. Советую подучить правила дорожного движения и двигаться в общем строю, если ты, конечно, не хочешь умереть… раньше срока, – его голос сквозил завуалированным предупреждением и морозил так, что, казалось, покроет инеем весь Чикаго.

– Конечно, мистер Руис, – невозмутимо ответил Лотнер, слегка склонив голову в знак почтения. – Я обязательно последую…

С какой-то маниакальной одержимостью я разглядывала седые волосы, грубые черты лица, пренебрежительный изгиб губ. Оно считало, что ему позволено всё, а мне безумно хотелось разбить это убеждение, отобрать обманчивое чувство вседозволенности.

Я представляла, как бью его в лицо, как оно падает, и я пинаю его ногами. Не могу остановиться, пока не увижу чужие, приятно раскиданные по земле мозги. Я фантазировала, как выхватываю пистолет и стреляю метко в его лоб, испещрённый глубокими горизонтальными морщинами. Смотрю, как жизнь утекает из его тела…

Как утекала из меня долгие месяцы после аварии.

Я хотела убить его тысячу раз за потухшую зелень в самых невероятных глазах…

Нет… Миллиарды раз…

И это желание ввинтилось в уши, наэлектризовало кожу до бензиновых пятен перед глазами, стёрло все предупреждения…

– Я смотрю, ты решил оставить нас и занять вечер более интересными планами, – ленивая интонация Уайта обожгла слух, а в следующую секунду чья-то рука уверенно легла мне на талию.

Одним собственническим рывком Лотнер притянул меня к себе и, игнорируя моё ошарашенное выражение лица, аккуратно убрал прядь волос мне за ухо.

– Сейчас поедем, детка, не нервничай.

Только в этот момент я осознала, что чуть не кинулась на существо. Если бы не отрезвляющий голос Максвелла и радикальный порыв Мейсона, я налетела бы на него с кулаками.

Выдохнула, отдалённо слушая бодрую речь англичанина. Поёжилась. Разум настойчиво давил, требовал уйти от чужих прикосновений, провожаемых пристальным вниманием обсидиановых глаз с разгорающимся на самом дне пожаром.

Просверлив руку Лотнера до дыр, Уайт поднял голову и растянул губы в жуткой улыбке,