Люди в комбинезонах застыли и, не смея повернуться, уставились полными недоумения глазами на замершего с прямой спиной и чуть приподнятыми бровями белокурого председателя собрания.

– Хенде хох! – донеслась новая команда со стороны пловцов.

„Их пятеро! – отметил Фрибус, напряжённо глядя на вернувшуюся группу. – А я отправлял четверых“.

– Хенде хох! – снова раздались хриплые отрывистые звуки из-за спин двух пар аквалангистов.

Но никто не подчинился грозному требованию, а караулившие пленников автоматчики направили стволы в сторону остервенелого гарлопана.

Тогда кричавший вышел в полосу света.

– Максим! – подскочила с места Лосева, но сильная мужская рука вынудила ее снова сесть! – Живой! Я знала, что ты живой!

– Не может быть, – беззвучно прошептал Решетников, вглядываясь в бородатое лицо. Но сомнений быть не могло. Это был Веригин или материализовавшийся дух убитого. Но Валентин не верил в привидения. Тем более, в приведения с аквалангом за спиной и с задранной на лоб маской для плавания.

– Я сказал – хенде хох! – Веригин сделал еще шаг и вытянул вперед руки, демонстрируя продолговатый цилиндрический предмет из металла, изъеденного ржавчиной. Это был небольшой снаряд.

– Мы тут коротенько пообщались с вашими коллегами в тамбуре, пока вода сливалась, понял, что они шпрехают только на дойче. Но они, ещё до этого, как только увидели меня с фугасной миной, без слов поняли, чем дело кончится. Сообразительные ребята. А вам что, не понятен немецкий? Сколько раз можно повторять одно и то же? – Веригин бешено вращал глазами. Искаженное от ярости и решительности лицо в обрамлении волос придавало ему вид взбешенного орангутанга, на территорию которого пробрались чужаки.

– Хенде хох! Или я бросаю бомбу! – И Максим замахнулся снарядом.

Никто не сомневался, что этот сумасшедший исполнит свое обещание. Руки стали медленно подниматься.

– Есть тут переводчик? – спросил потенциальный бомбометатель.

– Я, – сказал Фрибус.

– Тогда переводи. Сначала скажи стрелкам, чтоб стволы на пол бросили! И подальше от в сторону! Так! Теперь слушаем внимательно! В соседнем зале, смежном с тем, где стояли ящики с янтарем, имеются иные посылочки вот с такими подарочками, как этот, что у меня в руках. Неподчинение мне или какая-нибудь глупость – я вдруг роняю эту штуковину и мы все дружно взлетаем к чертям собачьим! А если сдетонирует весь арсенал, там, за стеной, то нетрудно представить, какая здесь будет воронка. Как от Тунгусского метеорита. Ты точно переводишь? – обдал Веригин яростным взглядом Фрибуса.

– Точно, – облизнул тот пересохшие губы.

– Гут. Так что без выкрутасов. Не надо выкидывать коленца, а то отбросите копыта! Чего заткнулся, толмач?

– Не могу подобрать эквивалент к идиоме!..

– Доведи до их сознания смысл! Этого будет достаточно!

Фрибус перевел.

– А теперь развяжите девушку!

– Максим! У меня наручники!

– У кого ключи?

– У меня, – полез в карман Фрибус.

– Пусть все отойдут и встанут лицом к стене, автоматы пусть возьмет девушка.

– Максим, прикажи, чтобы и с нас браслеты сняли, – запомнив имя освободителя, подал голос Задонский.

– А, конкурент со своими подручными.

– Мои ребята будут очень полезными!

– Сейчас решим. Все к стене! Переводчик, снимай наручники с фрейлейн! Да пошустрее, не желаю долго находиться в вашем обществе!

Когда Фрибус освободил руки Лосевой, Веригин предупредил его:

– К остальным пока не подходи. Марин, а ты бери автоматы и ко мне!

Девушка, вооружившись, подошла к парню и прошептала, коснувшись, словно не веря в его реальность, рукой его плеча:

– Максим… – Ее глаза наполнились слезами.

– Потом! – отрезал парень.

– Максим! Ну что ж ты! – укоризненно проблеял Задонский.

– Думаю, можно ли доверять человеку, который не сдерживает своих обещаний.

– Прости. Такого больше никогда не будет, – как-то по-детски извинился Николай Михайлович.

– Хорошо. Переводчик! Раскуй эту троицу.

Пока Фрибус возился с наручниками остальных пленников, Веригин подошел к сидящему Решетникову и посмотрел ему в глаза. Тот поднялся во весь свой рост и гордо приподнял подбородок. Молодые люди долго сверлили друг друга зрачками. Валентин не дрогнул и выдержал взгляд своего одноклассника.

– Бог тебе судья, – наконец произнес Веригин.

– Максим, неужели ты его простишь? – спросила Марина.

– Предательства не прощают.

– И ты собираешься это вот так, просто взять и оставить? Но так же нельзя! Его надо наказать!

– Я не судья и не палач. Не хочу марать об него руки. Всем разобрать акваланги, маски и фонари и в шлюзовую камеру!

– Проще будет, если мы выберемся на поверхность через тоннель, – высказал свое мнение Задонский и услужливо проинформировал. – Мои парни зря времени не теряли. Связали всю эту братию..

– Похвально! И всё же – лучше идти изведанной тропой! Проверенный способ! – настаивал на своем Максим.

– Но мы в таком случае не унесем ящики!

– Да наплюйте вы на этот янтарь! Жизнь дороже!

– Э нет, молодой человек! Хоть пару ящиков, а прихватить с собой надо.

– Как знаете, а я иду водой! Марин, бери дыхательный аппарат и пошли отсюда.

Задонский легким кивком головы указал на Лосеву, и его телохранители, оказавшись в два прыжка рядом с девушкой, вырвали у нее оба „Калашникова“. Марина ойкнула и отскочила к Веригину.

– Эй-эй-эй! Ребятки! Не балуйте! – прикрывая спиной подругу, Веригин стал пятиться к двери с иллюминатором, приподняв фугасную мину, с которой он не расставался, как с талисманом. – Не забывайте о железном поросенке! Рванет – и всем крышка!

– Послушай, парень! – Задонский предусмотрительно спрятался за живой барьер из охранников и теперь с опаской выглядывал. – Ну рассуди, зачем нам эти разборки! Я старше тебя, и было бы разумно с твоей стороны меня послушать! Возьмем с собой хотя бы этот сундук! – Николай Михайлович ткнул пальцем во влажный ящик. – Грех оставлять его немцам! Прорвемся по суше, через коридор!

– У вас что, водобоязнь?

– А у вас склонность к пешим прогулкам? – ответил Задонский вопросом на вопрос.

– Идемте в шлюз, это надежнее!

Штютер и еще несколько человек, стоящих у стены, по интонации переговаривающихся догадались, что между ними произошел раскол. Они стали осторожно поворачивать головы на громкие голоса. Но их телодвижения не остались незамеченными.

– Стоять! – закричал Веригин. – не шевелиться! Будем стрелять! Переводчик! Встань рядом с остальными!

К стене прилипла еще одна фигура. В зале был только один человек, который сидел, все остальные стояли. Это был Решетников, который опустился на стул, как только Веригин отошел от него. Теперь он казался безучастным сторонним наблюдателем всего происходящего вокруг него. Но Валентин прекрасно понимал, что в этом театре одного зрителя, коим сделали его обстоятельства, он мог остаться и навсегда. Актеры, отыграв спектакль, покинут сцену, приговорив его навечно к импровизированному партеру, – ведь он стал врагом для каждого из лицедеев, великолепно исполняющих отведенные им