облачённый в серую свободную рясу. Рыжеватая с проседью борода колыхалась от ветра над большим крестом, из-под чёрной скуфьи, надвинутой на лоб, зорко смотрели внимательные светло-карие глаза.

— Здравствуйте! — поздоровалась Маша. — Вы случайно не отец Леонид?

— Он самый, — пророкотал священник.

— Очень хорошо. Вам поклон от игуменьи Спасо-Казанского монастыря матушки Руфины, — сказала Маша, подходя к нему. — Из Острова.

— Благодарствую за поклон, — взгляд отца Леонида смягчился. — Как здоровье матушки?

— С ней всё в порядке. А мы к вам с просьбой.

— Да? С какой же?

— Понимаете, я разыскивала знакомую своих родителей Раису Макаровну. Как оказалось, она давно постриглась в монахини, а пять лет назад умерла. Матушка Руфина сказала, что вы были её духовным отцом.

— Это о какой же монахине речь?

— О сестре Евдокии.

— Как же, конечно, помню Евдокиюшку, упокой Господь её душу. — Священник размашисто перекрестился. — Легко преставилась, без мучений. Как только причастил её и пособоровал, так и отправилась к ангелам.

— Игуменья говорила, что Евдокия вам отдала кое-что из своих вещей.

— Мне? — удивился отец Леонид. — Зачем? Всё в монастыре осталось.

— Как же? А крестик, Псалтырь, Евангелие? Разве не передавала? — напомнила Маша.

— Ах, это! Было дело. И что?

— Понимаете, я бы хотела что-то сохранить на память о ней. Хоть одну вещичку из тех, что она оставила вам! — Маша умоляюще сложила руки. — Можно взглянуть на них?

— На память, говоришь? Так нет у меня ничего. Всё пораздавал добрым людям.

— Кому?

— Да разве уже помню! Сколько лет прошло!

Отец Леонид внимательно посмотрел на расстроившуюся Машу и нахмурившегося Готтлиба. Тот стоял рядом, не вмешиваясь в разговор, но, взглянув в глаза священника, неожиданно произнёс:

— Вы лжёте.

— А вы нет?

— И мы, — кивнул рыцарь.

— Уже лучше, — улыбнулся батюшка. — Итак, что вам действительно нужно?

— Мы разыскиваем одну вещь, — начал Готтлиб. — Очень старую, исчезнувшую много лет назад. Есть основания предполагать, что она хранилась у мужа Евдокии. Мы хотим просто взглянуть на её вещи и понять, есть среди них этот предмет или мы ищем не в том направлении.

— Теперь понятно. А что за вещь сказать можете?

— Можем, — кивнул Готтлиб. — Это ключ.

— Ну-у, — протянул священник. — Зря приехали. Ключей у Евдокии не было. Так что, извините, но ничем помочь не получится.

— Он может не выглядеть, как ключ, — спокойно пояснил Готтлиб. — Форма и вид не имеют значения.

— Как же вы поймёте, что это ключ?

— Мы — поймём. Любой металлический предмет может оказаться им.

— Вот как? — Отец Леонид задумался. — Хорошо, — наконец произнёс он, — Псалтырь и крестик покажу сейчас, они хранятся здесь, в церкви, а Евангелие я отдал в музей в Самолве.

— Почему в музей? — удивилась Маша.

— Книга старая, ценная, в серебряном окладе. Самое место в музее, под охраной. Ну идёмте, что ли.

Отец Леонид направился ко входу в храм, как вдруг остановился и обернулся к Готтлибу:

— Только ты смотри, парень, не балуй. Я хоть и старше тебя, но ещё крепок. Если какую каверзу удумаешь — смогу постоять за себя, ручку или ножку тебе легко сломаю. А зона здесь приграничная, далеко не уйти безнаказанно.

— Я всё понял, — усмехнулся рыцарь, — но вы зря беспокоитесь. Мы о плохом не думаем.

— Вот и славно, — проговорил священник, входя в храм.

К большому разочарованию Маши и Готтлиба, Псалтырь оказался обычной потрёпанной книгой в кожаной ветхой обложке, а серебряный крестик прошёл испытание подвеской и по-прежнему оставался крестиком. Готтлиб долго рассматривал его, то вытягивая руку, то приближая к самым глазам, и якобы нечаянно касался подвески на Машиной шее.

— Спасибо, — вернул он вещи отцу Леониду, — здесь нет того, что мы ищем. Как можно взглянуть на Евангелие?

— Очень просто. Всё равно уже домой собирался. Сейчас закрою церковь и вместе отправимся в Самолву. Как звать-то вас?

— Маша и Гот… — запнулась женщина. — И Кирилл, — быстро поправилась она.

— Эх, змеи искусители, — вздохнул отец Леонид, — придётся с вами в машине ехать вместо того, чтоб пешочком километры мерить.

— Что тут плохого? — удивилась Маша.

— А как же ежедневный моцион от дома к храму? — Он похлопал себя по выступающему под рясой животу. — Недели ещё нет, как решил уменьшить комок нервов.

— Ах, вот вы о чём! — рассмеялась женщина. — Так вы можете идти, а мы следом потихоньку поедем.

— Эдак мы до закрытия музея не поспеем. Я ведь хожу, как подобает человеку, умудрённому годами. Не спеша, с оглядкой. То присяду, то прилягу. Птичек послушаю, за облаками понаблюдаю.

— Тогда, конечно, лучше с нами в машине, — согласилась Маша.

Через полчаса путешественники прибыли в Самолву и подкатили прямо к деревянному забору с красноречивой вывеской «Ледовое побоище: музей сражения».

— Вот и музей, — пророкотал отец Леонид, с кряхтением выбираясь из машины. — Ну что за коробчонка для лягушонки. Тесновата для меня будет.

— Извините, — пожала плечами Маша, — но мне — в самый раз.

— Не обращай внимания. Это я так ворчу по-стариковски. Пойдёмте.

Отец Леонид прошёл через раскрытую калитку и бодренько зашагал к большой бревенчатой избе.

— А билеты нужно покупать? — крикнула ему в спину Маша, но тот только махнул рукой:

— Не отставайте, а то придётся!

По деревянному настилу Маша с Готтлибом вслед за отцом Леонидом подошли к крылечку, на котором расположился в плетёном кресле служитель музея.

— Благословите, отче! — вскочил он при виде священника.

— Бог благословит! — Отец Леонид перекрестил его и прикоснулся ладонью к голове. — Это со мной. Мы только в первый зал, хочу Евангелие показать.

— О чём речь, батюшка, проходите.

Служитель посторонился, пропуская посетителей, и они вошли в просторную комнату, увешанную и уставленную экспонатами. Были здесь и карты на стендах, и страницы из летописей с картинками и переводом, в стеклянных витринах разложены монеты и различная утварь, наконечники от стрел и копий, а на стенах красовались щиты, украшенные гербами, мечи и металлические шлемы

— Как интересно! — воскликнула Маша, с любопытством разглядывая