Шрифт:
Закладка:
Отношения Пчелякова с многими подчиненными были напряженными[612]. Пчеляков отличался склонностью прерывать выступления секретарей райкомов на пленуме обкома репликами и устраивал публичные разносы тем, кто осмеливался ему возражать[613]. Связи Пчелякова с его окружением были пронизаны подозрительностью и недоверием. По словам второго секретаря обкома, «Пчеляков допускает недоверие, проявляет излишнюю осторожность и даже подозрительность к отдельным членам бюро партии, областным и районным руководителям»[614]. Инструктор Комиссии партийного контроля в записке на имя Хрущева утверждал даже, что Пчеляков «пытался возродить незаконные методы 1937–1938 гг. В 1959 г. дал указание начальнику областного управления КГБ изъять анонимное письмо, адресованное тов. Хрущеву Н. С., в котором писалось о неправильных действиях Пчелякова». Кроме того, организовал через органы госбезопасности прослушивание телефонных разговоров одного из секретарей обкома и организовал слежку за некоторыми сотрудниками обкома[615].
В результате таких взаимоотношений с сотрудниками в распоряжении Пчелякова имелась достаточно узкая руководящая сеть. Судя по имеющимся источникам, в обкоме и райкомах он опирался на тонкий слой агентов, координировавших и контролировавших административными методами основные кампании, прежде всего сельскохозяйственную[616]. Особенно контраст с Рязанской областью был заметен на уровне райкомов. Здесь ход кампаний, проводившихся под руководством Пчелякова, опирался на деятельность нескольких секретарей, которых Пчеляков не вводил, как это делал Ларионов, в состав бюро обкома. В этом отношении один из аргументов, выдвигавшихся Пчеляковым в свою защиту на пленуме обкома в феврале 1961 года, был в чем-то справедлив: «Нет сынков и пасынков… Никаких связей ни с кем у меня нет, нет никакой семейственности, ничего нет»[617].
В таких условиях, несмотря на сильный нажим, кировские функционеры были готовы в меньшей степени, чем их коллеги в Рязани, идти на риски подтасовок и махинаций. Впрочем, скорее всего, Пчеляков от них этого и не требовал. Но если представить, что обстоятельства так или иначе принуждали бы Пчелякова вступить на более рискованный путь, он не смог бы сделать это в той же мере, как Ларионов, поскольку не располагал широкой сетью лояльных клиентов, скрепленной отношениями круговой поруки. В феврале 1961 года Пчеляков — возможно, виновный в приписках меньше, чем некоторые другие секретари, — был снят с должности. На пленуме обкома его изгнание сопровождалось резкой критикой со стороны бывших подчиненных, среди которых было много обиженных Пчеляковым. Это еще раз свидетельствовало о слабости и конфликтности кировской сети.
Поскольку кампания, направленная на выявление приписок, оставила после себя длинный документальный след по всей стране, изучение каждого из таких случаев, несомненно, покажет его своеобразие и зависимость интенсивности приписок от действий секретарей и характера сетей, которые вокруг них формировались. Рязанский и кировский примеры, рассмотренные выше, могут служить основой для такой систематизации, видимо, представляя собой две крайние модели действия сетей в условиях нажима из центра. Ларионов опирался на значительную поддержку Хрущева и, соответственно, партийно-государственного аппарата в целом, поскольку играл роль маяка, своеобразного тарана, пробивавшего кампанию по скачкообразному наращиванию заготовок мяса в стране. Этот традиционный метод силового политического воздействия на экономику всегда давал передовикам немалые преимущества. Однако для реализации этих преимуществ был необходим механизм включения и поддержки кампании на низовом уровне.
Как показывал случай Рязани, таким механизмом были разветвленные и сплоченные региональные сети. Они характеризовались высоким уровнем взаимной лояльности секретаря и его низовых клиентов (в областном центре и на уровне районов), высоким уровнем круговой поруки. Только такие сети могли обеспечить использование двух основных методов наращивания отчетных показателей: реквизиции продукции (прежде всего в личных хозяйствах) и высокорискованных махинаций с отчетностью. Конфликтные, сравнительно узкие и неустойчивые сети, формировавшиеся вокруг секретарей, предпочитавших авторитарные методы руководства, было невозможно в полной мере мобилизовать на участие в штурмовых кампаниях, требовавших не только нажима и страха, но также инициативы (пусть и преступной) и сознательной лояльности. На такую сеть, как можно судить по документам, опирался Пчеляков. Однако, как это часто бывает, жертвами авантюрных кампаний центра в одинаковой степени могли быть сети и секретари, придерживавшиеся разных линий поведения.
Ил. 15. Первый секретарь Житомирского обкома М. М. Стахурский, 1958 год. Из фондов РГАКФД (г. Красногорск)
Хрущевская чистка
В преддверии январского пленума ЦК 1961 года и на самом пленуме Хрущев представил свое видение ситуации в сельском хозяйстве и выявленных случаев массовых приписок. Прозвучавшие заявления преследовали главную цель — возложить вину за провалы на региональных руководителей и оправдать тем самым действия самого Хрущева. Дело было представлено таким образом, что именно секретари взяли на себя невыполнимые обязательства и породили вал невыполнения планов и многочисленные злоупотребления. Этот тезис подкрепляли многочисленные примеры, которые можно было бы счесть убедительными, если забыть о том нажиме, которому подвергались местные руководители со стороны первого секретаря ЦК КПСС. В Тульской области социалистические обязательства совхозов и колхозов по мясу были выполнены всего на 38 % (49 тысяч тонн). В Кировской области эта цифра была лишь немногим выше — 75 тысяч тонн, или 65 %. С невероятным лицемерием Хрущев обвинял руководство Рязанской области в том, что оно навязало задание на 1959 год в объеме 150 тысяч тонн мяса, в то время как первоначальный план составлял более разумную и реальную цифру в 75–80 тысяч тонн. Конечно, он промолчал о роли центральных властей и своей собственной в поощрении этой гигантомании. На пленуме в январе 1961 года Хрущев заявил: «Если мы так легко будем брать обязательства и не выполнять, кто же нам верить будет, что же это за партия, в которой состоят болтуны. Уважать такую партию не будут»[618].
Обвинив региональных руководителей в принятии завышенных и недостижимых планов, Хрущев выставил их также и главными виновниками приписок и
