Москвы, приведя в пример реакцию на один из сигналов: «Опровергая это (жалобу. — Примеч. авт.), письмо подписали все секретари райкома, председатель райисполкома, председатели колхозов, секретари парторганизаций, словом, подписались около 60 человек… Подписались, доказывая, что это была клевета, что это неправильно. Но как не поверить, когда подписалось столько товарищей»[599].

Такие примеры показывали, что районные секретари играли роль ключевого звена круговой поруки в советском стиле. Они обладали достаточным влиянием, чтобы одновременно и принудить сети выполнять приказы, и обеспечить им прикрытие, в том числе от вторжения извне. Имея доступ к конфиденциальной информации и партийным организационным ресурсам, секретари могли мобилизовать подчиненных на проведение скоординированной и эффективной контратаки, основанной на подавлении жалобщиков.

Как показывал рязанский случай, за районными секретарями-лидерами следовали секретари, которым областное руководство (Ларионов) покровительствовало и к услугам которых прибегало при решении стратегических задач неправомерными способами[600]. В 1956–1960 годах среди 18 секретарей райкомов в Рязанской области, принадлежавших к двум перечисленным группам, наблюдался удивительно низкий уровень текучки[601]. В их отношении практически не применялись взыскания. Поскольку Ларионов покровительствовал этим секретарям, регулярно взаимодействовал с ними и находился с ними в отношениях взаимной зависимости, их можно считать членами его областной руководящей сети, без создания которой были невозможны такие проекты, как фиктивное трехкратное увеличение мясозаготовок. В этом отношении участие столь большого числа работников разных уровней в организации приписок и ключевая объединяющая роль райкомов были тесно связаны друг с другом.

С точки зрения Москвы, «рязанское дело» представляло собой катастрофический провал взаимоотношений центра с одним из его наиболее доверенных представителей на местах. Ларионов, выступавший типичным авторитарным руководителем, широко прибегал к методам принуждения с целью выполнения плановых заданий. На первый план выходили жесткие силовые меры — угрозы, обыски, изъятие запасов продовольствия и т. д.[602] Основой для рязанской машины приписок служила лояльная региональная сеть, готовая выполнить любой, даже очевидно преступный приказ. Практика массовых подтасовок опиралась на отношения взаимной зависимости между Ларионовым и его клиентами. Эти связи были не только обширными, но и прочными — в той степени, в какой они основывались на взаимозависимости с высоким уровнем риска. И это неудивительно: из сравнительных исследований, посвященных хищениям и махинациям со статистикой, следует, что подобная деятельность оказывается наиболее результативной, когда ею занимаются группы людей, тесно связанных отношениями взаимного доверия[603].

Центральные власти в той или иной мере знали о ситуации в Рязанской области. Однако многочисленные сигналы клались под сукно, а проверки, которые могли бы без особого труда выявить лежавшие на поверхности злоупотребления, не проводились до тех пор, пока сохранялась надежда, что намеченные цели будут достигнуты. Сам Ларионов втянулся в кампанию потому, что изначально полагался на заверения центра в особой поддержке и несколько лет получал ее в неограниченных размерах. Действуя по принципу «победителей не судят», московские функционеры во главе с Хрущевым начали проявлять активность только тогда, когда почувствовали себя обманутыми, получив вместо мяса пустые квитанции. И более того, обнаружили, что Рязань не была одинокой в этих махинациях — она лишь лидировала в части широкого использования практики приписок в общесоюзном масштабе.

Приписки в Кирове

Еще до рязанского скандала московским функционерам было хорошо известно о непорядках в ряде других регионов, включая ведение двойной бухгалтерии и закупки скота и мяса на стороне. Однако любые серьезные меры по борьбе с этими явлениями блокировались. 11 октября 1960 года, через три недели после смерти Ларионова, на заседании Президиума ЦК КПСС под председательством Ф. Р. Козлова и при отсутствии Хрущева были рассмотрены нарушения при поставках скота в РСФСР и Казахстане. 1 ноября Бюро ЦК по РСФСР приняло постановление о последствиях подтасовок статистики в четырех регионах РСФСР, помимо Рязанской области[604]. Проверки, проведенные в последующие месяцы, выявили картину подлогов и манипуляций со статистикой в десятках областях РСФСР и Украины, а также в Казахстане, Таджикистане, Узбекистане, Азербайджане, Армении, Латвии и Белоруссии. Случаи приписок были обнаружены в строительстве и промышленности, а также во многих сферах сельского хозяйства, где раздувались данные по сбору и производству хлопка, хлеба, кукурузы, молока, мяса, шерсти[605].

Хотя рязанское дело явно выделялось на фоне других подобных случаев, поскольку Ларионов выступал в роли маяка аграрной политики Хрущева, проверки злоупотреблений в других областях и республиках демонстрировали как специфические, так и общие черты функционирования сетей в условиях сильного давления сверху. Еще один пример, касающийся уже знакомого нам секретаря авторитарного типа — А. П. Пчелякова в Кировской области, несколько отличался от рязанского и демонстрировал специфику приспособления сетей разного типа к амбициозным требованиям центра.

В Кировской области «мясная кампания» велась не менее решительно, чем в Рязанской, а Пчеляков, как и Ларионов, прибегал к силовым методам. Однако сеть, выстроенная Пчеляковым, была не столь обширной и крепкой, как в Рязани. В силу этого кировские функционеры не столь охотно участвовали в рискованных махинациях, получивших особый размах в Рязанской области. На протяжении большей части 1959 года Кировская область упорно состязалась с Рязанской за звание общесоюзного чемпиона по производству мяса. Во втором квартале 1959 года Кировская область получила от Совмина РСФСР и Бюро ЦК КПСС по РСФСР переходящее Красное знамя за успехи в сельском хозяйстве. Однако сделанное кировскими властями 20 октября 1959 года заявление о том, что область поставила на 60 % больше мяса, чем за аналогичный период предыдущего года, померкло на фоне пришедшего из Рязани поразительного известия о двукратном выполнении плана, и в третьем квартале Красное знамя, само собой, досталось Рязанской области[606].

С учетом давления, оказывавшегося на Пчелякова, и явного попустительства со стороны центра многие районные руководители Кировской области, несомненно, завышали данные по производству мяса. В постановлении Бюро ЦК по РСФСР, принятом в начале 1961 года, отмечалось, что годом ранее 19 из 28 районов Кировской области были уличены в приписках, выдаче бестоварных квитанций и других махинациях[607]. Тем не менее подтасовки статистики в Кировской области не приняли такого размаха, как в Рязанской[608]. Это было следствием разных причин, но, пожалуй, самое убедительное объяснение связано со стилем руководства Пчелякова и ограниченностью сети, опираясь на которую он управлял областью. В отличие