– Хватит… – прошипела Фелиция, морщась от боли.

Ей не хотелось грубить своему спасителю, тем более что она разбила его, надо признать, симпатичную физиономию. Однако от громких звуков ее виски будто пронзали невидимые сверла. Неимоверно хотелось забыть обо всем хотя бы на пару минут, привалиться к холодной стене, закрыть глаза и дать отдых побитому телу. Парень послушно прикусил язык и за весь оставшийся путь не проронил ни словечка. Чего не скажешь о Фелиции.

Она бранилась на своего проводника за то, что он держал ее слишком сильно, проклинала тоннель с его сваями и ступенями, выплывающими из темноты в самый неподходящий момент. От бесконечной ходьбы ее нога пылала от боли и заметно припухла, так что им приходилось отдыхать намного чаще, чем следовало. Подвальная сырость, мрак и казавшиеся бесконечными муки делали из Фелиции не слишком приятного попутчика, но ей было плевать. В конце концов, вряд ли она встретит Джерарда снова.

Ей казалось, что они шли целый день, но, когда тоннель, наконец, кончился и служка откинул тяжелый люк, в глаза девушке ударил хоть и тусклый, но отнюдь не вечерний свет. В нос шибанул резкий запах лошадиного навоза, вниз посыпались засохшие травинки свалявшегося сена.

– Пришли, – буркнул парень, ловко взобрался по приставной лестнице и протянул Фелиции руку.

Конюшня сильно отличалась от того, к чему привыкла леди. Больше всего это помещение напоминало старый сарай с наспех сооруженными стойлами. От тугой, застарелой вони конского пота и дерьма у девушки закружилась голова.

– Судья всемогущий, ну и разит…

Фелиция прикрыла нос рукавом и глубоко вдохнула. Сквозь запах ее собственного тела отчетливо пробивались ароматы ириса и персика. Девушка прикрыла глаза от удовольствия, дав себе зарок, что, если выберется из города – обязательно поблагодарит парфюмера за старания.

Служка ответил лишь мимолетным, полным презрения взглядом, после чего принялся за единственную лошадь в конюшне. Дряблая, исхудавшая, она отрешенно подбирала остатки сена с пола и упорно не реагировала ни на что вокруг. В какой-то момент Фелиции показалось, что кляча не выдержит и пары кварталов. Проводник, тем не менее, продолжал седлать кобылку, действуя настолько мастерски, что девушка невольно залюбовалась.

– Мне кажется, она не в лучшей форме, – поделилась своими соображениями Фелиция.

Наплевав на приличия, она уселась прямо на грязный пол, вытянув больную ногу. Конечно же, ступня продолжала пульсировать, как и ссаженные ладони, как и многочисленные синяки по всему телу, но после бесконечного бегства минутка отдыха казалась если не наивысшим благом, то чем-то очень и очень приятным. Настолько приятным, что впервые за весь день захотелось поговорить.

– Если найдете другую, я с радостью оседлаю ее для вас, – в голосе Джерарда явно чувствовалась желчь, но Фелиция не сочла нужным обратить на нее внимание.

– Я просто беспокоюсь, что…

– Кто здесь!? – скрипучий голос раздался настолько неожиданно, что девушка подпрыгнула от испуга… и тут же уселась обратно, застонав от боли в ноге.

Дверь в конюшню приоткрылась, и внутрь протиснулся сгорбленный старик, едва удерживая увесистую дубину скрюченными от артрита пальцами. Выглядел он решительно, но слишком уж жалко. Такой человек мог бы напугать разве что стайку голубей на городской площади.

– Это я, дед, – буднично отозвался служка, затягивая ремешок на груди клячи. – Куда подевались остальные кони?

– Джерард? – старик сощурился, а затем облегченно выдохнул и бережно прислонил дубину к стене. – Слава Судье, это ты. Приходили какие-то сволочи, забрали самых лучших скакунов, а Бэлла, сам знаешь, старая уже, мало на что годится. Боюсь, сэр Колем будет недоволен…

– Советнику сейчас не до того, уж поверь мне.

– А чего это ты задумал? Куда собрался? В город сейчас лучше не соваться, – старик снова прищурился и посмотрел на Фелицию. – И кто эта очаровательная особа? Сдается мне…

Он осекся, когда Джерард затянул последний ремень и вышел из стойла. Нос его совсем распух, потеки запекшейся крови покрывали подбородок. Служка молча выудил из кармана кожаный кошель и вложил его в скрюченные пальцы старика.

– Это за лошадей, дед.

– Так ведь я-то…

– Не выходи из дома ближайшую неделю. А еще лучше – найми шлюпку и плыви в соседнюю деревню. И давай обойдемся без вопросов. Хорошо?

Старик открыл было рот, но тут же прикусил язык, сжал кошель и, прихватив дубинку, торопливо вышел из конюшни.

– Все готово, – Джерард распахнул ворота в сарай, а затем вывел понурую лошадь из стойла.

Фелиция надеялась, что он снова предложит ей руку, но парень остался стоять рядом с кобылой, равнодушно наблюдая за потугами леди снова встать на ноги. Еще час назад она бы сорвалась на него, отругала самыми последними словами за неучтивость и неуважение, но сейчас гнев отчего-то не шел. Внезапное осознание, что этот человек рисковал ради нее всем, что имел, не позволяло разозлиться всерьез.

Кряхтя от натуги, она поднялась и отчаянно захромала к флегматичной кобыле. Джерард помог взобраться в седло, еще раз проверил подпругу, после чего произнес:

– Удачи, где бы она вас ни ждала…

– Спасибо тебе и… прости, что была такой стервой.

– Все это ради Даны, – отозвался он, отворачиваясь. – При всем уважении, госпожа, надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.

Джерард звонко шлепнул лошадь по крупу, и та, всхрапнув от удивления, неуверенно вышла на улицу.

6.

На самом деле Фелиция была даже рада тому, что ей досталось столь вялое животное. В ее нынешнем состоянии она вряд ли смогла бы управиться с резвым и норовистым жеребцом. Лошадь вела себя смирно и послушно следовала туда, куда приказывала наездница. Однако иной раз девушка все же жалела, что ее кляче не хватает сил на ровный и долгий галоп.

Хоть бунт и бушевал в окрестностях Торгового квартала, его отголоски доносились даже сюда. Всепоглощающее пламя пожаров обошло дома Портового района, но многие из них красовались разбитыми окнами и разоренными дворами.

Фелиции повезло. Ее путь до «Распутной Розали» занял едва ли больше получаса, и за это время никто даже не посмотрел в ее сторону. Быть может, всему виной стал измазанный грязью плащ или же плачевный вид ее клячи, но большинство молодчиков, орудующих в опустевших домах, не обращали на нее никакого внимания. А опасаться было чего. Беспорядки ударили по держателям верфи, плотникам, заведующим складов, хозяевам успешных лавок и многим другим, кто мог позволить себе не только хлеб с водой, но и вино со свининой.

Фелиция своими глазами видела беснующихся людей, выкидывающих мебель со вторых этажей. Просто так, ради развлечения. Она видела драки… нет, не те, которые иногда случались между выпившими придворными в стенах Крепостного двора. Перед ее глазами дрались насмерть, от души орудуя палками, дубинами и ножами. Перед ее газами насиловали девушек под одобрительный хохот подельников. Перед ее глазами плакали дети, оставшиеся без родителей и крыши над головой. Все это выглядело так, будто она перенеслась в какой-то параллельный мир. Мир, в котором все ее представления о жизни, о добре и зле, о сильных и слабых исковеркал небрежный взмах чьей-то могущественной руки.