Шрифт:
Закладка:
– Пойдёмте, мистер Спаркс, чем дольше мы тут стоим, тем больше вероятность, что у нас появятся все шансы застрять на несколько дней на выходе из порта.
Они всходят по трапу на борт брига, всё это время Валерия не отпускает локтя Кеннета. Команда уже вовсю готовится к отплытию, и лишь Джеффри стоит на капитанском мостике совершенно несчастный и нервный. Бентлей может понять его волнение. Хотя бы потому, что его окружили солдаты и некоторые добровольцы, которые когда-то уже состояли на морской службе, а не разношерстные пираты, подхваченные в пабах и тавернах, как какая-то отвратительная болезнь. Джеффри придётся соблюдать правила. А практика показала, что он на такое не способен.
– Спаркс, займитесь подготовкой. Раздайте обязанности. – Куда мягче Бентлей обращается к Валерии: – Мисс, позвольте мне откланяться. Я заметил, что наш капитан чем-то взволнован. Мне следует поговорить с ним, нам нужна твёрдая рука и холодная голова, которая смогла бы отдавать правильные и грамотные команды экипажу «Последней фантазии».
Речи и быть не может о том, чтобы Джеффри сам принимал хоть какие-то управленческие решения. Всё будет согласовываться только с Бентлеем. И всё же показать значимость Джеффри надо, хотя бы в глазах экипажа, да и Валерии в том числе. Ему хочется отвлечь да Косту от себя.
Он слабо представляет, как можно вернуть Валерию на родину к её родителям, когда война[15] начинает разгораться с новой силой. Бентлей ознакомился с последними новостями: Мадрид отказался даже от Гибралтара, Франция с каждым днём сдаёт позиции, рано или поздно Испании придётся принять участие в войне. В идеале – на стороне Англии, чтобы оказаться рядом с победителями. Но Кеннет сомневается, что в этом конфликте испанцы выступят за них. А потому всё сложнее придумать, как же поступить с Валерией.
В голове то и дело мелькает мысль – обручить Валерию с человеком богатым, известным и желательно с идеальной репутацией. Чтобы не смел обидеть её и боялся вздохнуть, зная, что Кеннет приглядывает за ними. Джеффри не подходит под эти определения. И всё же иногда Бентлей поглядывает в его сторону.
Быстрым шагом Кеннет поднимается по лестнице на капитанский мостик. Джеффри тут же отпускает штурвал, на что лорд лишь усмехается.
– Спокойнее, Джеффри, я не собираюсь вас отчитывать, – вежливо обращается Кеннет к капитану. – Это же ваш корабль.
По документам, конечно же, нет. Бентлей оформил всё на себя, чтобы ни у кого не было вопросов. Да и не способен Джеффри, не имеющий и шиллинга за душой, расплатиться с солдатами и моряками.
– Я не думал, что вы будете на меня орать. – Корморэнт потирает ладонь, перехватывает манжету рубахи – новенькой, чистенькой. Джеффри отмыли, приодели, причесали и побрили. Сделали из него человека и в первую очередь капитана. Оборванцев весьма редко воспринимают всерьёз. Ему ли не знать.
Кеннет касается резной перекладины. Он смотрит, как матросы снуют по палубе, и эта картина отсылает его мыслями в прошлое. В то самое, когда он вот так же бегал по палубе.
– Знаете, Джеффри, постарайтесь завоевать уважение команды. Экипаж будет меня слушать, но не хотелось бы всегда находиться рядом с вами и решать ваши проблемы.
Корморэнт огрызается в ответ:
– Почему бы вам, лорд Кеннет, не заняться своими делами? Ну, знаете, направиться в каюту и почитать умные книги, пока мы не доберёмся до этой вашей Ирландии. Значения не имеет, чем вы займётесь. Просто…
– Туше, мой юный друг, – спокойно произносит Бентлей, он отпускает перекладину и поворачивается спиной к Джеффри, чтобы взглянуть на безобразный, унылый в своей серости утренний Лондон. Печальные дома провожают их чёрными глазами. Когда он уходил из Лондона в последний раз, кажется, была весна. Ветер дул особенно тёплый, ласковый, наполнял сердце верой в лучшее, а мысли – радостью и предвкушением скорых побед.
Кто бы мог подумать, что время летит так быстро.
– Знаете что, Джеффри, а я воспользуюсь вашим предложением. И пожалуй, осмотрю каюту капитана. Надеюсь, что вы ещё не выбросили все вещи, нажитые непосильным трудом предыдущего владельца.
Конечно, прошло слишком много времени, чтобы среди вещей в каюте можно было найти хоть что-то, принадлежавшее Моргане. Но ему кажется, что он так ещё немного прикоснётся к тому, чем она жила последний год перед смертью. Бентлей по-отечески похлопывает Джеффри по плечу. И, оставив его один на один со своими мыслями, спускается и уверенным шагом идёт к каюте капитана.
Резные двери с витражными окнами не заперты. Кеннет толкает одну из них и проходит внутрь. Каюта выглядит иначе, но глупо сравнивать то, что он помнит об «Остром лезвии», с совершенно иным судном. У Морганы всегда был свой порядок. Он помнит, как поразился этому в первый раз. Увидел, что ей не нужно зрение, чтобы ориентироваться. На полках даже книги стояли в каком-то особом порядке, о котором знала только она.
Кеннет прикрывает дверь.
Над письменным столом болтается фонарь с одной зажжённой свечой. Видны последствия неравного поединка между Валерией и Люси, хотя их старательно пытались прибрать. В одном из углов стоят его сундуки. Бентлей направляется к столу, по пути подбирая с пола подсвечник. Усмехнувшись мыслям, он ставит его на край стола.
– Не тот самый.
Было бы странно, если бы он действительно остался. Моргана никогда не страдала излишней сентиментальностью, да и спасла бы с тонущего «Острого лезвия» нечто более ценное. Ладонью Бентлей стирает пыль со столешницы, проходит к креслу и опускается в него. Синий цвет совершенно не ассоциируется с Морганой. Она любила красный, часто надевала зелёный и была пёстрой, роскошной, как райская птица. Мерцала и переливалась, улыбалась и смеялась. Он помнит в ней только хорошее.
Ностальгия охватывает его полностью. Взгляд останавливается на незаправленной постели, задерживается на ней совсем немного, затем перемещается на глобус и карты. Вряд ли Джеффри как капитан хоть что-то смыслит в вещах, подобных картографии. Бентлей касается ручки выдвижного ящика, дёргает на себя, но он не поддаётся. Неужели Корморэнту есть что прятать? Или он был таким невнимательным, что осмотрел не всё в каюте?
Бентлей отпускает ручку и, проведя пальцами по гладкому дереву, убирает ладонь.
Глава 20. В Дублине
Подобную радость он уже испытывал прежде. Несколько
