острого желания обезопасить Валерию начинает с ней этот диалог. Компания сколько угодно может думать и развивать торговлю опиумом, но сам Кеннет не позволит ничему такому находиться в его доме, даже под предлогом лекарства. Валерия съёживается, нерешительно отпрянув.

– Я говорю всё это не потому что желаю вас напугать, Валерия. Просто в моей семье уже однажды случилась трагедия, – Кеннет не рассказывал эту историю даже Моргане. Во многом именно из-за этого у него сложились такие сложные отношения с прибыльным, но очень сомнительным лекарством. – Я был не единственным отпрыском. Моя старшая сестра Энни, подвергшись дурному влиянию, начала принимать вот эту дрянь.

Коротким кивком Бентлей указывает на пузырёк.

– И она умерла? – тихим шёпотом спрашивает Валерия. В ответ получает только ещё один короткий кивок. Энни умерла не из-за опиума, во всём был виноват её нерадивый супруг-пират, с которым она обручилась тайком от всех. Только лауданум тоже сыграл свою роль – последствия его употребления были ужасными. Он не видел этого, но подруга Энни очень ярко описала в своём письме и состояние сестры в последние дни перед смертью, и похороны, и каким истощённым было тело усопшей.

Сейчас Бентлей не чувствует боли. Он старается сделать историю чем-то поучительным и хоть немного важным кому-то ещё кроме себя самого. Да Коста не поднимает головы, расстилает платок на коленях и складывает руки на нём.

– Мне жаль, лорд Кеннет…

– Мне тоже жаль. Потому я не хочу, чтобы нечто подобное случилось с вами. – Бентлей протягивает ладонь. Валерия колеблется, но кончиками пальцев касается кожи. Не показывая улыбки, лорд Кеннет стискивает её руку, поглаживая большим пальцем костяшки.

Он пообещал себе о ней позаботиться. И он должен обезопасить её от дурного влияния лондонской знати, хотя лишать её общения с кем-либо он не смеет. Мягко Бентлей накрывает ладонью руку.

– Вы уедете из Лондона, да? Оставите меня здесь? – Валерия поднимает взгляд. Её тёмные глаза наполнены слезами.

Лорд понимает, почему её тянет отправиться с ним. Валерия уже не кажется такой хрупкой и слабой, какой он видел её в самом начале. Но всё же она девушка, которую он просто не может взять с собой. Одно дело жертвовать собственной жизнью и жизнями преданных ему людей, другое же – привлекать к опасному занятию совершенно невинную душу, у которой из грехов лишь забытая строчка в молитве.

– Я вынужден это сделать. И более того, я хочу уехать. Потому что я люблю Моргану. И не собираюсь останавливаться, пока не пойму, есть ли возможность её спасти. Я сделаю всё, лишь бы она вернулась.

– Даже если после всего она не захочет остаться с вами? – В голосе Валерии проскакивают нотки надежды.

– Даже если после всего произошедшего она не захочет со мной остаться. Я не вправе её удерживать, но мне хочется, чтобы она была жива. Неважно, рядом со мной или нет. Мне будет легче, если я буду знать, что где-то на свете есть такой человек, как Моргана О'Райли.

Выдохнув, да Коста высвобождает свою руку. Она тянется к карману и достаёт из него небольшую флягу. Бентлей мгновенно понимает, кому она когда-то принадлежала. Кельтский крест на одном боку и тонкий узор вокруг горлышка. Такое могла носить лишь Моргана либо кто-то, кто слишком сильно верит в способность знаков, символов и орнамента защищать живых.

– Здесь осталось немного воды из того источника, – да Коста кладёт флягу на ладонь Кеннета, и лорд нервно сглатывает. Сначала она отдала ему кольцо, теперь флягу. Сколькими ещё вещами из пожитков Морганы обладает Валерия? На мгновение он чувствует неприязнь, будто её действия сравнимы с расхищением могилы. Он успокаивает себя тем, что хотя бы что-то осталось ему от человека, которого он любит.

Бентлей взвешивает флягу на ладони, затем трясёт её. Воды в ней не больше половины. Но даже если его спасло не погружение, а один только контакт с ней, быть может, ему на что-то и сгодится фляга.

– Спасибо, – лорд кивает в знак благодарности, крепче стискивая вещь, словно в любой момент кто-то может попытаться у него её отобрать. Глупость, никто даже не попытается это сделать. Но он держится за флягу, как за очередную надежду на спасение.

– Не оставляйте меня в Лондоне, лорд Кеннет. Пожалуйста, – тихо произносит да Коста. – Ваша матушка очень милая, прекрасная женщина, но я не хочу здесь находиться. Умоляю, не бросайте меня!

Кеннет шумно вдыхает:

– Хорошо. Пусть ваша служанка соберёт ваши вещи.

* * *

Из всех кораблей Бентлей выделяет исключительно линкоры. Всё дело в их величественности, возвышенности и, пожалуй, схожести с его собственными огромными амбициями. Ему всегда хотелось большего, чем он имеет. И через огромные поступки и вещи было и есть одно-единственное желание – демонстрировать своё собственное превосходство, в котором он не сомневается. Но всё же отправиться с рядовым визитом в Дублин на собственном линкоре не просто не умно и очень затратно – подобное может привести к политическим волнениям, чего Кеннету совершенно не хочется. Особенно когда он только вступил в новую должность.

Должность, о которой не имеет ни малейшего представления. Власть всегда идёт рука об руку с обязательствами. Но где Бенгалия, а где Каван и желание Кеннета вернуть Моргану.

Бентлей никогда не был в Ирландии, и всё, что ему известно о стране варваров, это то, что война с людьми, населяющими зелёный остров, никогда не прекратится. Даже если он сам костьми ляжет для того, чтобы утихомирить своевольный и дьявольски жестокий народ.

По привычке Кеннет хочет завести ладони за спину и сцепить пальцы между собой, но рука всё ещё предательски ноет, и каждое движение для него пытка. Будь проклята эта Джессика. Он не верит, что Бог её за что-нибудь накажет, но искренне желает, чтобы нечто подобное случилось. Хотя бы пусть молния ударит в крышу её нового дома.

Холодный ветер ударяет в лицо, Кеннет морщится, а в уголках глаз выступают слёзы.

– Идя на войну – молись, выходя в море – молись вдвое, – неожиданно рядом с ним произносит Оливер Спаркс, окидывая взглядом «Последнюю фантазию».

– Мне нравится, что, увидев ад наяву, вы всё равно продолжаете придерживаться идеи, что какой-то силе извне есть дело до молитв.

– Всего лишь поговорка, лорд Кеннет. Людская мудрость, не зря же о таком толкуют.

Бентлей хмыкает:

– Это как: ничто так быстро не излечивает любовь, как солёная вода и расстояние? – Он оборачивается к Спарксу, чтобы посмотреть на его реакцию.

Они оба знают, что это не так. Ни годы, ни расстояние, ни даже